Бенедикт Спиноза - Этика

Отсюда мы понимаем то, чего я коснулся в схол. пол. 39 части 4 и что обещал объяснить в этой части, а именно, что смерть тем менее вредна, чем больше ясное и отчетливое познание души и, следовательно, чем больше душа любит Бога. Далее, так как (по пол. 27 этой части) из третьего рода познания проистекает высшее довольство, какое только возможно, то из этого следует, что человеческая душа может иметь такую природу, что то, что из нее исчезает вместе с телом (см. пол. 21 этой части), не будет иметь никакого значения по сравнению с тем, что от нее остается. Но об этом сейчас скажем подробнее.

Кто имеет тело, способное ко многому, тот имеет душу, наибольшая часть которой вечна.

Кто имеет тело, способное к многообразной деятельности, тот менее всего волнуется злыми аффектами (по пол. 38 части 4), т. е. (по пол. 30 части 4) аффектами, которые противоположны нашей природе; а потому (по пол. 10 этой части) он имеет силу располагать и связывать впечатления тела по порядку и, следовательно, производить то (по пол. 14 этой части), чтобы все впечатления тела относились к идее Бога, следствием чего будет (пол. 15) то, что он будет чувствовать любовь к Богу, которая должна занимать или составлять наибольшую часть души (по пол. 16 этой части); а отсюда (по пол. 33 этой части) он имеет душу, наибольшая часть которой вечна, – что и требовалось доказать.

Так как человеческие тела способны к весьма многому, то нет сомнения, что они могут иметь такую природу, что могут относиться к душам, которые имеют большое познание о себе и о Боге, и которых наибольшая или главная часть вечна, и потому не бояться смерти. Но чтобы яснее понять это, нужно заметить здесь, что мы живем в постоянном изменении, и сообразно с тем, изменяемся ли к лучшему или к худшему, называемся от этого счастливыми или несчастными . Кто в младенчестве или отрочестве перешел в труп, тот называется несчастным, и напротив, считается счастьем, когда кто-нибудь прожил всю жизнь со здоровым духом в здоровом теле. И действительно, кто, подобно младенцу или отроку, имеет тело, способное к весьма немногому и сильно зависящее от внешних причин, тот имеет душу, которая, рассматриваемая сама в себе, почти вполне не сознает ни себя, ни Бога, ни вещей; и наоборот, кто имеет тело, способное к весьма многому, тот имеет душу, которая, рассматриваемая сама в себе, много сознает себя, Бога и вещи. Таким образом, в этой жизни мы стремимся главным образом к тому, чтобы тело детства изменялось, насколько это допускает его природа и насколько это сообразно с ней, в другое, которое было бы способно к весьма многому и которое относилось бы к душе, способной наиболее сознавать себя, Бога и вещи, и притом так, чтобы все то, что относится к ее памяти или воображению, не имело почти никакого значения в сравнении с пониманием, как я уже сказал в схолии предыдущего положения.

Чем больше совершенства имеет каждая вещь, чем больше она действует и меньше страдает, и наоборот, чем больше она действует, тем бывает совершеннее.

Чем совершеннее каждая вещь, тем больше она имеет реальности (по опр. 6 части 2) и, следовательно (по пол. 3 части 3 с его схол.), тем больше действует и меньше страдает. Так же точно ведется это доказательство и в обратном порядке; из чего следует, что вещь тем совершеннее, чем более действует, – что и требовалось доказать.

Отсюда следует, что та часть души, которая сохраняется, какова бы она ни была по количеству, совершеннее остальной части. Ибо вечная часть души (по пол. 23 и 29 этой части) есть разум, по которому мы называемся действующими (по пол. 3 части 3), та же, относительно которой мы показали, что она уничтожается, есть само воображение (по пол. 21 этой части), по которому одному мы называемся страдающими (по пол. 3 части 3 и по общ. опр. афф.), а потому (по пред. пол.) первая, какова бы она ни была по количеству, совершеннее второй, – что и требовалось доказать.

Эго и есть то, что я наметил высказать о душе, поскольку она рассматривается без отношения к существованию тела. Из этого и вместе из пол. 21 части 1, как и из других мест, следует, что наша душа, поскольку она понимает, есть вечное состояние (modus) мышления, которое определяется каким-нибудь другим вечным состоянием (modus) мышления, а это – опять другим, и так до бесконечности, так что все они вместе составляют вечный и бесконечный разум Бога.