Бенедикт Спиноза - Этика

Кто любит Бога, тот не может стремиться к тому; чтоб и Бог его любил.

Если бы человек стремился к этому, то он желал бы также (по короля, пол. 17 этой части), чтобы Бог, которого он любит, не был Богом, и, следовательно (по пол. 19 части 3), желал бы печалиться, – что (по пол. 28 части 8) абсурдно. Следовательно, кто любит Бога и проч., – что и требовалось доказать.

Эта любовь к Богу не может быть омрачена аффектом ни зависти, ни ревности; но она тем более подкрепляется, чем большее число людей мы воображаем соединенными той же связью любви с Богом.

Эта любовь к Богу есть высочайшее благо, какого мы только можем желать по указанию разума (по пол. 28 части 4); оно обще всем людям (по пол. 36 части 4), и мы желаем, чтобы все наслаждались им (по пол. 37 части 4). Поэтому (по 23 опр. афф.) любовь эта не может быть запятнана аффектом зависти, а также (по пол. 18 и опр. ревности в схол. пол. 35 части 3) и аффектом ревности, но, напротив (по пол. 31 части 3), должна тем более подкрепляться, чем большее число людей мы воображаем наслаждающимися ею, – что и требовалось доказать.

Подобным же образом мы можем показать, что нет ни одного аффекта, который был бы прямо противоположен этой любви и который мог бы уничтожить ее; а потому мы можем заключить, что эта любовь к Богу есть самый постоянный из всех аффектов, и поскольку она относится к телу, может разрушиться только вместе с самим телом. Какова же природа ее, поскольку она относится к одной душе, – это мы увидим впоследствии.

Таким образом, я рассмотрел здесь все средства против аффектов или все то, что может сделать против аффектов душа, рассматриваемая сама в себе. Из этого следует, что власть души над аффектами состоит 1) в самом познании аффектов. См. схол. пол. 4 этой части. 2) В том, что она отделяет аффекты от мысли о внешней причине, которую мы воображаем смутно. См. пол. 2 с его схол. и пол. 4 этой части. 3) В том, что по времени аффекты, относящиеся к вещам, понимаемым нами, превышают те, которые относятся в вещам, понимаемым нами смутно или не в полном виде. См. пол. 7 этой части. 4) Во множестве причин, которыми поддерживаются аффекты, относящиеся к общим свойствам вещей или к Богу (см. пол. 9 и 11 этой части. 5) Наконец, в порядке, в котором душа может располагать и взаимно связывать свои аффекты. См. схол. пол. 10 и сверх того пол. 12, 13 и 14. Но чтобы лучше понять эту власть души над аффектами, нужно особенно заметить, что мы называем аффекты сильными, когда сравниваем аффект одного человека с аффектом другого и видим, что тем же самым аффектом один волнуется больше, чем другой, или когда сравниваем между собой аффекты одного и того же человека и видим, что один аффект удручает или возбуждает его более, чем другой. Ибо (по пол. 5 части 4) сила каждого аффекта определяется силой внешней причины сравнительно с нашей силой. Но сила души определяется одним познанием; бессилие же или страсть оценивается лишением познания, т. е. тем, почему идеи называются неполными. Из этого следует, что та душа наиболее страдает, большую часть которой составляют неполные идеи, так что она распознается больше по тому, в чем она страдает, чем по тому, в чем она действует. И наоборот, та душа наиболее действует, большую часть которой составляют полные идеи, так что хотя бы у нее было столько же неполных идей, как и у первой, однако она характеризуется более теми, которые приписываются человеческой силе, чем теми, которые свидетельствуют о человеческом бессилии. Далее, нужно заметить, что душевные страдания и несчастья большей частью происходят от излишней любви к вещи, которая подвержена многим переменам и которой мы никогда не можем обладать. Ибо всякий заботится и беспокоится только о той вещи, которую любит, и обиды, подозрения, вражда и проч. происходят не иначе как только из любви к вещам, которыми на деле никто не может обладать. Из этого мы легко поймем, что может сделать с аффектами ясное и отчетливое познание, и в особенности тот третий род познания (по схол. пол. 47 части 2), основание которого есть познание Бога; именно, оно если не совершенно уничтожает аффекты, поскольку они суть страсти (см. пол. 3 с его схол. и пол. 4 этой части), то по крайней мерю производит то, что они составляют самую меньшую часть души. См. пол. 14 этой части. Затем, оно рождает любовь к неизменяемому и вечному предмету (см. пол. 15 этой части), которому мы действительно сопричастны (см. пол. 45 части 2), и по этой причине такая любовь не может быть запятнана никакими недостатками, свойственными обыкновенной любви, но она постоянно может становиться больше и больше (по пол. 15 этой части), занимать наибольшую часть души (по пол. 16 этой части) и широко на нее действовать. Этим я сказал все, что касается настоящей жизни. Ибо если я сказал в начале этой схолии, что я в немногих словах охватил все средства против аффектов, то это легко может видеть каждый, кто обратит внимание на то, что мы сказали в этой схолии, и вместе с тем на определения души и ее аффектов и, наконец, на пол. 1 и 3 части 3. Итак, теперь время перейти к тому, что относится к продолжаемости души без отношения к телу.