Бенедикт Спиноза - Этика

Чем к большему числу вещей относится какой-нибудь образ, тем чаще он повторяется, или тем чаще он восстает и тем больше занимает душу.

Чем к большему числу вещей относится образ или аффект, тем больше есть причин, которыми он может возбуждаться и поддерживаться и которые все (по предположению) душа созерцает одновременно из самого аффекта. И поэтому аффект тем чаще является или восстает перед нами и (по пол. 8 этой части) тем больше занимает душу, – что и требовалось доказать.

Образы вещей легче соединяются с образами, относящимися к вещам, которые мы понимаем ясно и отчетливо, чем с другими.

Вещи, которые мы понимаем ясно и отчетливо, суть или общие свойства вещей или те, которые из них выводятся (см. оп– ред. разума во 2 схол. пол. 40 части 2), и, следовательно, чаще возбуждаются в нас (по пред. пол.). Поэтому легче может случиться, что мы будем представлять себе другие вещи скорее вместе с ними, чем с другими, и, следовательно (по пол. 18 части 2), они легче будут соединяться с ними, чем с другими, – что и требовалось доказать.

Чем с большим числом других образов соединен какой-нибудь образ, тем чаще он возникает перед нами.

Ибо чем с большим числом других образов соединен известный образ, тем (по пол. 18 части 2) больше есть причин, которые могут возбуждать его, – что и требовалось доказать.

Душа может сделать так, чтобы все впечатления тела или образы вещей относились к идее Бога.

Нет ни одного впечатления тела, о котором душа не могла бы составить ясного и отчетливого понятия (по пол. 4 этой части). Поэтому она может сделать так (по пол. 15 части 1), чтобы все они относились к идее Бога, – что и требовалось доказать.

Кто ясно и отчетливо понимает себя и свои аффекты, тот любит Бога, и тем больше, чем больше он понимает себя и свои аффекты.

Кто ясно и отчетливо понимает себя и свои аффекты, тот радуется (по пол. 53 части 3), и притом в сопровождении идеи Бога (по пред. пол.); а потому (по 6 опр. афф.) он любит Бога, и (на том же основании) тем больше, чем больше понимает себя и свои аффекты, – что и требовалось доказать.

Эта любовь к Богу должна наиболее занимать душу.

Ибо эта любовь соединена со всеми впечатлениями тела (по пол. 14 этой части), которые все поддерживают ее (по пол. 15 этой части); а потому она (по пол. 11 этой части) должна наиболее занимать душу, – что и требовалось доказать.

Бог не подвержен страстями и не испытывает никакого аффекта радости или печали.

Все идеи, поскольку они относятся к Богу, истинны (по пол. 32 части 2), т. е. (по опр. 4 части 2) полны; а потому (по общ. опр. афф.) Бог не подвержен страстям. Далее, Бог не может переходить ни к большему, ни к меньшему совершенству (по 2. короля, пол. 20 части 1), а потому (по 2 и 3 опр. афф.) не испытывает никакого аффекта ни радости, ни печали, – что и требовалось доказать.

Собственно говоря, Бог никого не любит и ни к кому не питает ненависти. Ибо Бог (по пред. пол.) не испытывает никакого аффекта ни радости, ни печали и, следовательно (по 6 и 7 опр. афф.), никого не любит и ни к кому не питает ненависти.

Никто не может ненавидеть Бога.

Идея Бога, существующая в нас, полна и совершенна (по пол. 46 и 47 части 2). Поэтому поскольку мы созерцаем Бога, постольку действуем (по пол. 3 части 3), и, следовательно (по пол. 59 части 3), не может быть никакой печали, сопровождаемой идеей Бога, т. е. (по 1 опр. афф.) никто не может иметь ненависти к Богу, – что и требовалось доказать.

Любовь к Богу не может превратиться в ненависть.

Но могут возразить на это, что если мы признаем Бога причиной всех вещей, то тем самым считаем его причиной печали. На это я отвечаю, что, поскольку мы понимаем причину печали, постольку (по пол. 3 этой части) она перестает быть страстью, т. е. (по пол. 59 части 3) постольку перестает быть печалью, а потому поскольку мы признаем Бога причиной печали, постольку радуемся.