Фрекен осталась у подруги, которая жила поблизо сти от лавки, а я к полудню вернулся домой с покуп ками. Меня позвали на кухню обедать. Дом словно вымер; Харальд куда-то ушел, девушки гладили белье, только Олина возилась у плиты.
После обеда я поднялся наверх и начал пилить от верстие в полу.
– Пойди сюда, помоги мне, – сказала хозяйка я повела меня за собой.
Мы прошли через кабинет пастора в спальню.
– Я решила передвинуть свою кровать, – сказала хозяйка. – Она стоит слишком близко от печки, и зимой мне жарко спать.
Мы передвинули кровать к окну.
– Как по-твоему, теперь будет лучше? Не так жар ко? – спросила она.
Я невольно взглянул на нее, а она бросила на меня искоса лукавый взгляд. Ах! От ее близости я совсем потерял голову и слышал лишь, как она прошептала:
– Сумасшедший! Ой, нет, милый, милый… дверь…
А потом она только шептала мое имя…
Я пропилил отверстие в полу коридора и закончил работу, а хозяйка не отходила от меня ни на минуту. Ей так хотелось поговорить со мной по душам, она то смеялась, то плакала.
Я спросил:
– А картину над вашей кроватью не надо переве сить?
– Пожалуй, ты прав, – ответила она.
Трубы проложены, краны ввинчены; вода сильной струей потекла в раковины. Гринхусен снова раздобыл где-то инструмент, мы заделали дыры, а еще через два дня закопали канавы, и на этом наша работа у пастора кончилась. Пастор остался нами доволен, он х o тел даже вывесить на красном столбе объявление, что два ма стера-водопроводчика предлагают свои услуги; но уже поздняя осень, земля вот-вот замерзнет, и работы для нас больше нет. Мы только просим пастора вспомнить о нас весной.
А теперь мы идем на соседний хутор копать кар тошку. Пастор взял с нас обещание, что в случае на добности мы снова к нему вернемся.
На новом месте оказалось много людей, мы не ску чали, жилось нам там хорошо и весело. Но работы едва могло хватить на неделю, а там предстояло искать что– нибудь еще.
Однажды вечером пришел пастор и предложил мне наняться к нему в работники. Это было соблазнительно, но я поразмыслил и все-таки отказался. Мне хотелось бродить по свету, быть вольной птицей, жить случай ными заработками, ночевать под открытым небом и немножко удивляться самому себе. Когда мы копали картошку, я познакомился с одним человеком и решил уйти с ним вдвоем, а Гринхусена бросить. У нас с ним было много общего, и, судя по всему, он был хороший работник; звали его Ларс Фалькбергет, но он называл себя Фалькенбергом.
Мы работали под началом у молодого Эрика, и о н же отвозил картошку на хутор. Этот красивый двадца тилетний парень, очень крепкий и сильный для своих лет, держался заносчиво, потому что у его отца был собственный хутор. Между ним и дочкой пастора что-то было, так как однажды она пришла на картофельное поле и долго с ним разговаривала. А потом, уже со бравшись уходить, заговорила со мной и сказала, что Олина начала привыкать к водопроводу.
– А вы сами? – спросил я.
Она из вежливости что-то ответила, но я видел, что ей неприятно со мной разговаривать.
Она была такая красивая в новом светлом пальто, которое очень шло к ее голубым глазам…
На другой день с Эриком случилась беда, лошадь понесла и долго волочила его по земле, а потом рас шибла о забор. Он сильно пострадал и, когда опом нился, сразу стал харкать кровью. Фалькенбергу при шлось занять его место.
Я сделал вид, будто это несчастье очень меня огорчило, молчал и хмурился не хуже остальных, но в душе ничуть не печалился. Конечно, у меня не было ника ких надежд на успех у фрекен Элисабет, но человек, который стоял на моем пути, теперь не мог мне по мешать.
Вечером я пошел на кладбище, сел там и стал ждать. «Вот если б сейчас пришла фрекен Элисабет!» – думал я. Через четверть часа она в самом деле пришла, я вскочил и сделал вид, будто хочу уйти, но от растерян ности не могу шагу сделать. И вдруг вся моя хитрость мне изменила, я потерял самообладание, потому что она была так близко, и сказал, сам того не желая:
– Эрик… с ним вчера случилось такое несчастье.
– Я знаю, – сказала она.
– Он разбился.
– Ну да, разбился. Но почему ты мне это гово ришь?
– Мне казалось… нет, сам не знаю. Ничего, он ведь поправится. И все снова будет хорошо.
– Да, да, конечно.
Пауза.
Похоже было, что ей нранилось меня поддразнивать.
Вдруг она сказала с улыбкой:
– Ты такой странный. Зачем ты ходишь по вечерам в такую даль и сидишь здесь?
Читать дальше