Мигель Унамуно - Мигель де Унамуно. Туман. Авель Санчес_Валье-Инклан Р. Тиран Бандерас_Бароха П. Салакаин Отважный. Вечера в Буэн-Ретиро

Графиня Арасена, сочтя себя оскорбленной, распускала об этой паре самые ужасные слухи. Хайме, по ее словам, был сумасброд, надутый дурак, смешной и тщеславный субъект; Конча — просто ничтожество, эгоистичная и лживая, как кошка. Сеньор Вильякаррильо, продолжала графиня, гораздо умнее, чем думают многие: он прекрасно знает свою благоверную и не принимает ее всерьез, считая женщиной вульгарной, посредственной, не заслуживающей никакого внимания.

Большинство знавших Кончу мужчин считало Тьерри навязчивым наглецом; женщины, впрочем, держались иного мнения: своеобразная дерзость денди казалась им подчас забавной и не лишенной привлекательности.

Такая женщина, как маркиза, поставленная в весьма двусмысленное положение и практически разошедшаяся с мужем, не могла долго противостоять столь настойчивым и пылким ухаживаниям. В свете знали, что супруги Вильякаррильо уже давно живут врозь, и предполагали, что у Кончи были любовники. По слухам, фактическое расторжение брака предложил сам маркиз, предоставивший тем самым себе и своей половине полную свободу действий.

Несмотря на все свое изящество и красоту, Конча еще ни в ком не вызывала такой сильной и пламенной страсти, как в Тьерри. Новая любовь Хайме была совершенно непохожа на увлечение Хосефиной. Он не связывал свое чувство ни с мыслями о положении в свете и карьере, ни с желанием блеснуть в кругу литераторов и острословов, ни с честолюбивыми и тщеславными планами. Оно было лишь выражением его подлинной человеческой сущности и во многом — животной страсти.

Смех, взгляд и голос Кончи, чуть хрипловатый голос женщины мадридских улиц, сводили с ума Тьерри. Он забыл Хосефину. Благовоспитанная и образованная девица превратилась в его сознании в некую смутную тень, когда-то мелькнувшую на жизненном пути. Каждый его час, каждая минута были теперь заполнены Кончей, отданы этой совсем земной женщине, этой добродушной обольстительнице.

Все в Конче дышало каким-то бессознательным соблазном. Эта женщина, ничего не усложнявшая, чувственная и тем не менее не развращенная, почти всегда была жизнерадостна, весела, счастье и горе, приходившие к ней, мгновенно отражались на ее лице и во всем облике; казалось, даже сам гибкий стан Кончи отзывается на них. Ясная погода, новый туалет, добрая весть или маленькое огорчение совершенно преображали маркизу.

Ничто не говорило о ее физической или духовной силе; это была натура матерински ласковая, добродушная, покладистая, приспособленная к бесхитростному существованию без борьбы и треволнений. Маркиза родилась в богатой семье, где женщины вырастали неженками, и это начисто лишило ее не только какой-либо агрессивности в характере, но и способности защищаться. Она, словно ребенок, считала, что мир принадлежит только ей. И самое главное: эта женщина, как Протей {260} , пребывала в состоянии постоянной изменчивости и самообновления.

— Я знаю, что я очень заурядна, — часто повторяла она и, казалось, была убеждена в этом.

Тьерри же был иного мнения. Он не видел в ней никакой заурядности и считал, что ее не так-то просто понять. Он хотел завладеть всем ее существом, полностью подчинить ее своей воле, властвовать над ней каждую минуту, но это было невозможно.

Однажды вечером, вернувшись домой, Тьерри нашел у себя на столе письмо от Хосефины. Оно было полно горечи и язвительных намеков. Девушке сообщили из Мадрида, что Хайме самым неприличным образом ухаживает за маркизой де Вильякаррильо. Именно так она и выразилась, добавив, что маркиза лишена стыда да и он тоже. Как всякая женщина, которой не безразличен мужчина, Хосефина была задета за живое: она рассердилась, сошла с пьедестала и даже не поскупилась на оскорбления.

Прочитав письмо, Тьерри решил ответить, чтобы оправдаться и в то же время порвать прежние отношения. Выражения он выбирал с такой тщательностью, словно писал статью.

Бывают неприятные вещи, о которых легче писать, чем сказать; случается и наоборот: иные мысли неловко излагать на бумаге, но не так стыдно произносить вслух. Почему это происходит — понять трудно.

Тьерри посчитал, что ему легче будет объясниться письменно, и проделал это с поразительным спокойствием. Обращение на «вы», которым он пользовался в письмах к Хосефине, помогло ему придать их прежним отношениям видимость дружбы, не перешедшей дозволенных границ.

Сперва Конча и Хайме встречались у него в особняке, но Тьерри раздражало, что Сильвестра и ее муж следят за ними, хотя любопытство их было вполне естественным. Поэтому он снял мастерскую художника на улице Санта-Энграсия. Жизнь Хайме снова стала прежней, он то упивался счастьем, мечтами и надеждами, то предавался отчаянию и тоске. Со всех сторон Тьерри слышал о Конче более или менее правдоподобные истории, порочившие ее и неприятные для него. Ему, конечно, хотелось, чтобы его избранницу все считали примером добродетели, подобно Лукреции {261} или матери Гракхов {262} , но вскоре он убедился в бессмысленности подобных требований.