Мигель Унамуно - Мигель де Унамуно. Туман. Авель Санчес_Валье-Инклан Р. Тиран Бандерас_Бароха П. Салакаин Отважный. Вечера в Буэн-Ретиро

— А ведь ты заслужил свою участь! Гнусности, про которые ты тут толкуешь, длятся уже целых пятнадцать лет. И чем же все это время ты был занят? Будучи в милости у тирана Бандераса, ты и не вспоминал про свою страну и народ, да, может, и теперь ты мне врешь и приехал сюда с единственной целью что-нибудь выведать да разнюхать. Тиран Бандерас сделал всех вас лгунами и доносчиками.

Полковник вскочил на ноги:

— Филомено, убей меня, но не марай мое имя. Даже у самого последнего мерзавца бывают минуты просветления. Наступили они и для меня. Во искупление прошлого я готов отдать жизнь за свободу нашего отечества.

— Домисьяно, если ты и на этот раз врешь, то пусть это будет на твоей совести. Особого вреда ты мне принести не можешь. Я уже решил спалить свою усадьбу и двинуться в поход с моими пеонами. Вчера вечером я был на митинге и видел собственными глазами, как надели наручники на дона Роке Сепеду и под конвоем конных солдат куда-то увели. Я видел, как издевались над этим праведником жандармы.

Полковник посмотрел на Филомено блестящими лукавыми глазами. Розовые его щеки раздулись в широкой улыбке восточного идола, пузатого, прожорливого и хмельного.

— А неужто ты всерьез верил в право личной неприкосновенности? Еще могу прибавить одно: если дона Роке засадят в Санта-Монику, то солнечный свет он увидит ох как не скоро! То, что народ за него, — ничего еще не решает. В армии у него сторонников мало, а победить на президентских выборах с помощью одних индейцев нельзя. Я решил перейти на сторону революции, и об этом пронюхали. Вот почему, не дожидаясь ареста и расстрела, я срываю с себя маску. С тобой вместе мы можем свернуть шею Бандерасу! В военном деле ты профан, и советы специалиста тебе пригодятся. Хочешь быть моим адъютантом? Распорядись, чтобы служанка мигом нашила тебе галуны капитана.

Филомено Куэвас ухмыльнулся. На смуглом его лице резко выделялся орлиный нос, зубы по-волчьи оскалились, топорщились черно-бурые усы, на переносице срослись густые брови. Роста он был высокого, фигура дюжая и складная.

— А что, Домисьяно, если мои пеоны не пожелают признать в тебе начальника и, вместо того чтобы подчиниться, еще возьмут да расстреляют тебя?

Полковник отпил отце глоток и грустно поморщился:

— В твоем положении, Филомено, легко издеваться над несчастным беглецом, и это нехорошо.

Филомено продолжал озорничать:

— Домисьяно, я готов признать твои заслуги и назначить трубачом, если, конечно, ты хоть капельку знаком с нотами.

— Брось свои шутки, друг мой! Легко обижать беглеца. Но подчиненным твоим я никогда не стану. Давай уж лучше простимся! Надеюсь, что хоть коня и опытного проводника ты мне дашь? Да и немножко денег не мешало бы на дорогу!

Продолжая улыбаться, Филомено Куэвас дружески положил руку на плечо полковника:

— Не сердись, Домисьяно. Поговори-ка сперва с моими пеонами: если они захотят тебя своим командиром, пусть будет по-ихнему. Я уступлю. Договоримся так: первые походы совершаем вместе, а там видно будет, вдруг поссоримся.

Полковник ла Гандара расставил ноги, напыжился и, подражая тону Филомено, насмешливо проговорил:

— Как могу я оспаривать у такого благодетеля пулю индейца? Ты их хозяин, ты платишь им деньги, и потому только ты вправе вести их на самоубийство. Оставь же свои шуточки, вели дать мне коня, и я поскакал, ибо если меня тут настигнут — не миновать нам обоим Санта-Моники! Люди Бандераса уже напали на мой след!

— Пусть только сунутся сюда! Найдется кому нас предупредить. Выступая против тирана, я знаю, на что иду, и врасплох захватить себя не дам.

Полковник одобрительно улыбнулся:

— Значит, можно еще раз глотнуть? Расставить дозорных в нужных местах — признак настоящего вояки. Поздравляю, Филомено!..

Проговорил он все это с бутылкой у рта, беззаботно вытянувшись в хинокале и выпятив круглый живот тибетского божка.

Прохладный полумрак дома огласился веселыми звонкими детскими голосами. Расстегивая на ходу пряжку мантильи и все еще пребывая под впечатлением только что виденного таинства, на террасе появилась жена Филомено в окружении стайки ребятишек. Полковник ла Гандара, широко раздвинув ноги, храпел в хинокале. Его шарообразный живот античного Вакха содрогался в торжественном ритме испускаемого им трубного храпа. Хозяйка удивленно взглянула на мужа:

— А это что еще за архангел?

— Бежал сюда от властей. Если верить ему, то попал он в немилость к Бандерасу и его разыскивают жандармы.