Мигель Унамуно - Мигель де Унамуно. Туман. Авель Санчес_Валье-Инклан Р. Тиран Бандерас_Бароха П. Салакаин Отважный. Вечера в Буэн-Ретиро

— Выпейте чашечку кофе — и мигрень как рукой… А если капнуть туда еще чуточку сильно тонизирующего эфира, то можно будет хоть сейчас поставить еще один опыт.

— Хватит и первого!

— А разве вам не хотелось бы выступать перед публикой? При умелом руководстве вы очень скоро приобретете достаточное имя, чтобы выступать даже в Нью-Йорке. Я гарантирую вам приличный процент от сбора. Менее чем через год вы сможете получить аттестаты самых известных европейских академий. Полковник рассказывал мне об одном случае с вами — пусть очень давнем, — который представляет весьма крупный научный интерес… Случай, действительно, очень давний! И вы должны непременно посвятить себя науке, работать с людьми, проникшими в тайны магнетизма.

— Да никогда в жизни… даже за самый тугой кошелек! Чтобы подохнуть во время опыта? Да пропади все пропадом!..

— Если подходить научно, то тут нет никакого риска.

— А говорят, что блондинка, с которой вы прежде работали, умерла прямо на сцене?

— И что меня посадили за это в тюрьму? Очевидная чепуха. Как видите, я на свободе.

— А может, вы подпилили тюремную решетку?

— Вы полагаете, что я и это могу?

— А разве вы не колдун?

— Изучение магнетических эффектов не может рассматриваться как колдовство. Ну как, прошла голова?

— Кажется, проходит.

Из коридора донесся голос хозяйки:

— Лупита, к тебе гости.

— Кто там?

— Твой дружок. Поторопись!

— Бегу! Когда бы я не так нуждалась, я бы провела эту ночь в молитвах по усопшим праведницам.

— Лупита, подумай, какой успех ты могла бы иметь на сцене!

— Черт с ним, с успехом, я очень боюсь!

Шурша юбками, она выскользнула из гостиной, а вслед за ней и доктор Поляк. Бродячий маг, державший на ярмарке балаган, был всегда желанным гостем в публичном доме Кукарачиты.

В Зеленой гостиной, освещенной масляными светильниками и свечами, укрепленными на небольшом алтаре, тихо переговаривались двое заматерелых грешников. До их слуха доносился романс, исполняемый под гитару. На алтаре перешептывались огненные бабочки масляных светильников, на подушке — любовная парочка.

Шептала дайфа:

— Скверный он человек!

Ее напарник:

— Безбожник!

— Нынешней ночью этот романс о жертвах и палачах кажется мне мрачнее катафалка.

— Так уж заведено: жизнь весела, смерть печальна!

— Типун тебе на язык! Да не каркай ты, как ворон! Скажи лучше, Вегильяс, вот когда наступит твой смертный час, ты исповедуешься, как положено доброму христианину?

— Конечно! Я ведь не отрицаю существование души!

— Начито, мы с тобой дух и материя разом, не правда ли? Тебя не должен смущать вид моей плоти… Ведь я при всем том самый что ни на есть романтик! Не была бы я такой нищей, я б непременно праздновала этот день. Но я кругом в долгу у хозяйки. Можешь ли ты назвать хоть одного человека, у которого не было бы близких покойников? Разве кого из приютских, да и то потому только, что они не знают своих родных. Праздник этот следовало бы чтить больше других. Ведь с ним связано столько воспоминаний! Вот была б у тебя романтическая душа, ты бы мигом заугрызался совестью, уплатил бы мне должное и ушел восвояси.

— А если бы я ушел, не заплатив?

— Один черт. Деньги для меня ерунда… Я романтик… Я же тебе сказала, что, когда бы не долг хозяйке…

— Хочешь, чтобы я кредитовал тебя?

— А пояснее выразиться не можешь?

— Хочешь, чтобы я уплатил твой долг?

— Не строй из меня дурочку, Начито.

— Ты ей много должна?

— Тридцать золотых! Пятнадцать я ей вернула еще в майский праздник, но эта стерва уверяет, будто ничего с меня не получала. Уплати мой долг и возьми меня на содержание! Преданнее рабыни не найдешь!

— Уж не принимаешь ли ты меня за рабовладельца?

Уставясь на блеск фальшивых своих перстней, дайфа задумалась, что-то вспоминая. Крашеные ее губы прошептали:

— Когда-то у нас уже был с тобой такой разговор… Помнишь, Вегильяс? Слово в слово.

И, не услышав ответа, несчастная грешница ушла в себя и, словно оцепенев, тупо уставилась на стекляшки своих дешевых колец.

Доносились приглушенные звуки гитары, пение, взрывы смеха, шарканье туфель и хлопки в ладоши, которыми сопровождали свой танец веселящиеся девицы. Слышались крики, беготня, хлопанье дверей. Потом тяжелые хрипы и звук шагов в коридоре. Стук в дверь и голос Тарасены: