Мигель Унамуно - Мигель де Унамуно. Туман. Авель Санчес_Валье-Инклан Р. Тиран Бандерас_Бароха П. Салакаин Отважный. Вечера в Буэн-Ретиро

— Чав-чав!

В сопровождении дружков и подручных тиран Бандерас покинул площадку для игры в лягушку. Офицеры, шушукавшиеся в глубине монастырского садика, при виде приближавшегося крысиной походкой диктатора разом замолчали. Проходя мимо, мумия испытующе оглядела стоявших и кивком головы подозвала полковника-лисенсиата Лопеса де Саламанка, начальника полиции:

— На который час назначено собрание союза Демократической молодежи?

— На десять.

— В цирке Харриса?

— Так оповещают афиши.

— Кто просил о разрешении?

— Дон Роке Сепеда.

— Чинили ему препятствия?

— Ни малейших.

— Точно ли соблюдены мои указания?

— Полагаю…

— Пропаганда политических идеалов, если она происходит в рамках существующих законов, является неотъемлемым правом всякого гражданина и заслуживает уважения со стороны правительства.

Губы тирана скривились в коварной улыбке. Начальник полиции, полковник-лисенсиат Лопес де Саламанка, с игривой иронией спросил:

— Как прикажете поступить, в случае если они уж очень расшумятся? Разогнать?

— Законы о поддержании общественного порядка избавят вас от всяких сомнений.

Полковник-лисенсиат с притворным вздохом поддакнул:

— Господин президент, точное соблюдение законов станет единственным мерилом моего поведения.

— В случае если вы даже проявите чрезмерное усердие, — что, замечу, всегда похвально, — вы рискуете немногим: всегда можно подать в отставку, и если отставка будет принята, то правительство, вне всякого сомнения, найдет способ правильно оценить ваши заслуги.

Полковник-лисенсиат вытянулся в струнку:

— Будут ли еще приказания?

— Нет ли новых данных о распущенности и порочных нравах в среде почтеннейшего дипломатического корпуса?

— Есть, и совершенно сенсационные.

— Доложите во всех подробностях во время ночной аудиенции.

Полковник-лисенсиат откланялся:

— Слушаюсь, господин генерал!

Индейская мумия, однако же, не сразу отпустила начальника полиции. Пережевывая зеленые листья, Бандерас наставительно добавил:

— Моя политика зиждется на уважении к закону. Долг жандармов обеспечить в цирке Харриса порядок. (Чав! Чав!) Демократическая молодежь должна явить этим вечером пример гражданского действа.

Начальник полиции не удержался от остроты:

— Гражданского и акробатического.

Тиран скривился в зелено-слюнявой ухмылке и двусмысленно произнес:

— Быть может… (Чав! Чав!)

Тиран Бандерас молча двинулся дальше. Друзья и подручные последовали за ним, мрачные и безмолвные, как на похоронах. Монастырский сумрак охранялся бдительным часовым, который, стоя на колокольне без колоколов, дырявил своим штыком доверчивую луну. Тиран остановился полюбоваться звездным небом. Он любил ночь и ночные светила. Тайна прекрасных загадок снимала с его заскорузлой души черную боль. Он умел определять время по звездам. Сияющая магия звездных чисел повергала его в восхищение. Нетленность астральных законов наполняла религиозным экстазом его стоическую жестокость индейца. Он переступил ворота монастыря под ночной окрик часового на башне. Расступившаяся стража взяла на караул. Проходя вдоль строя солдат, Бандерас подозрительно всматривался в их смуглые лица.

Грязно-желтые и грязно-красные нависали балконы испанского казино. У ярко освещенного подъезда надменно красовалась коляска дона Селеса.

— Смерть гачупинам!

— Смерть!

В глубине парка, под зеленым от высыпавших звезд небом, светился своим прозрачным парусиновым куполом цирк Харриса. Ревущая толпа в мерцании фонарей теснилась у ворот. На перекрестках близлежащих улиц стояли наготове конные патрули; замешавшись в толпу, рыскали шпики. Появление ораторов было встречено восторженными возгласами и рукоплесканиями. Они шли группой в окружении студентов, несших флаги и транспаранты. Бледные, исполненные театрального драматизма и героики, они приветственно размахивали шляпами. Людское море бушевало. Полицейские дубинки чувствительно напомнили о законе, и толпа перед воротами расступилась. Внутреннее освещение придавало парусиновому куполу коричневатую прозрачность. Группки людей, сменяя друг друга, со знаменами и бенгальскими огнями, под аплодисменты выкрикивали возмутительные призывы перед испанским казино: