Франс Силланпяя - Люди в летней ночи

— Пожалуй, будет лучше, если теперь поведу я, — говорит Сельма Ханну и двум его знакомым.

— А как же водительские права?

Сельма открывает сумочку.

— Идите все на заднее сиденье, и все.

— Нет уж, разве я не могу быть за штурмана? «О донна Клара, я видел ночью тебя…» Ну, так отдать концы! Ой нет, не попрощались с теми.

Тем помахали руками, когда машины уже тронулись.

— А не поехать ли нам всем в Телиранту — пить утренний кофе? — предложила барышня Сельма, когда приблизились к известному повороту дороги.

— Неплохо бы: а то там, в гостинице, все равно ничего, кроме воды из-под крана, не получишь.

Следовавшие сзади Хелка и Арвид заметили, что передняя машина не свернула туда, куда вроде бы должна была. Ее пассажиры подавали руками и глазами какие-то знаки. Стрелки часов приближались к двойке. До Телиранты отсюда оставалось три четверти пути.

— А не сильно ли мы нарушим своим прибытием предутренний покой в доме?

— Ничего не случится, нам же шуметь не обязательно.

Сельма вела на хорошей скорости. Арвид был осторожнее.

— Пусть они себе едут, мы тоже успеем.

Путь лежал на северо-запад. С правой стороны дороги вся огромность неба предвещала спокойное, погожее утро. Когда миновали последний, напоминающий о городе поселок, потянулась каменистая, сухая, поросшая лесом и вереском местность, однообразие которой однажды нарушила тихая деревня с церковью и с аллеями, в конце которых были группы старых, почтенных построек. Дворы и загоны для скота спали в утренней свежести, и было как бы неприлично разглядывать их спящими.

Затем опять пошли песчаные, заросшие вереском пустоши, тянувшиеся версты по две, иногда на границе губернии или волости виднелось несколько приземистых человеческих жилищ. На песчаных откосах у корней сосен росли фиолетовые цветки, одинокая глухарка тяжело взлетела перед приближающейся машиной. Ехавшие впереди уже исчезли из вида. Когда Хелка легонько прислонилась головой к плечу сидящего рядом друга, тот сбавил скорость и хотел было совсем остановиться.

— Нет, нет, поезжай, — воскликнула она нежно и сонно и, свернувшись клубком, прижалась к нему поплотнее.

Лицо Ялмари Сюрьямяки выглядело безжизненным и окаменевшим, и он вперялся взглядом то в круп кобылы, то в докторский саквояж, лежащий у его ног. Ялмари проездил более половины ночи, и теперь у него не было даже охоты сильно погонять лошадь, его понукания сделались более добродушными, примерно так понукает свою лошадь справедливый пахарь. И в придачу ко всему получилось, что из-за этого таинственного саквояжа он вынужден теперь тащиться в Телиранту, вместо того чтобы, переехав мост, заскочить домой, — чего очень хотелось ему самому, да и кобыле пришлось бы по нраву. Теперь же он лишь смотрел на ее вспотевшие бока, как смотрит мужик на чужую лошадь, которую он может гонять без присмотра хозяина. Да уж, небось Оллила-старик рот разинет, когда увидит, но ведь и езда на сей раз была весьма необычной.

Доктор успел на место убийства как раз тогда, когда труп уже переносили на длинную телегу-сноповозку. Как обстоит дело, доктор увидел уже издали. Пока он брел по росистой траве, туфли его промокли и брючины сделались влажными. Когда он подошел, все умолкли. Лишь на лице констебля мелькнула тень самодовольной усмешки.

— И зачем было вызывать сюда врача, тут только и нужны, что полиция да могильщик.

У доктора уголки губ были опущены, и он поднимал ноги повыше, выискивая места, где высокая прибрежная трава был а посуше.

— Это виновный считал, что было бы надежнее…

— Ну, везти именно меня осматривать покойника как раз и не стоило, — сказал доктор и, слабо улыбаясь, поглядел на остальных мужчин, которые сразу выразили ему свое понимание такими же взглядами.

— Матти, у тебя правая рука свободна, достань-ка у меня из левого нагрудного кармана бумажник, там есть еще сто марок.

— Оставьте марки в покое, они еще понадобятся вам, — сказал доктор и повернулся к констеблю, говоря ему о чем-то по службе, что тот весьма хорошо знал и сам. — Время жаркое, надо бы постираться сделать вскрытие во вторник. Мне ведь не удалось уговорить здешних мужиков соорудить хотя бы приличный погреб. Успеем, мол, выполнить губернаторское распоряжение и потом, после… Вскрытие-то делать придется мне, ведь окружной врач в отпуске.

К их разговору прислушались все вокруг, кроме Нокии, которого раздражало, что находящиеся здесь если и обращают на него внимание, то в последнюю очередь.