Линда Сауле - Самый желтый карандаш

***

Я хорошо помню день, когда впервые услышала о Желтом карандаше. Дело было поздним октябрем. Наша группа окончательно сформировалась, пара человек ушли из нее в самом начале года, но я не знала ни их имен, ни причин, вынудивших их так поступить. Я просто мысленно законспектировала: минус два. И продолжила жить, как и прежде. Это была не моя потеря.

Стояла осень. Приход осени не спутать ни с каким другим временем года. Вначале ты ощущаешь, как всё, что летом было сухим, становится мокрым, а то, что уже было мокрым, – не просохнет теперь до следующего лета. Я говорю о мостах и их «подноготной». Хочешь узнать, какой сезон стоит в Англии, – загляни под мост. Если изо рта идет пар, значит, весна, если ты видишь плевки на асфальте, значит, лето, если под мостом никто не ездит – зима, если же тебя продирают мурашки – это она, милая лондонская осень.

Все вдруг укутались в уютные свитера, и мне казалось, что нигде больше люди не одеваются также красиво, как осенью в Англии. Эта страна создана для того, чтобы творить моду осенних улиц. Кардиганы, накидки, шарфы, ботинки, вязаные носки и гольфы, шерстяные юбки, драповые пальто – мои глаза ликовали, когда я смотрела на парад теплоты на улицах.

И только вечеру было подвластно изменить дневные законы: стоило ему опуститься на город, как оголялись ноги, головы и шеи, как правило, после девяти вечера, особенно в пятницу. Пестрые девушки в мини юбках, на шпильках на босу ногу. Не уверена, что их грело больше – радость от окончания рабочей недели или горячительное? Возможно, и то и другое. Но дрожь их была вполне реальной. Вспоминая «пятничных» девушек, я так и вижу, как они идут на полусогнутых коленях из-за огромных шпилек, громкоголосые, красивые донельзя, с ресницами, словно опахало, и губами, словно соцветие психотрии 30 30 Цветок, напоминающий по форме женские губы, накрашенные помадой красного цвета . There is always a walk of famebefore a walk of shame 31 31 Перед позорным шествием всегда идет шествие славы (англ.) Walk of shame – позорное шествие. Так говорят про девушек, которые утром возвращаются из ночных клубов и идут по городу с размазанным макияжем, небрежной одеждой и пр. . Я искренне завидовала их самообладанию и со временем тоже научилась не замечать холода, ведь в конечном итоге, у человека всегда есть выбор: страдать от чего-то или не обращать на это внимание.

Была пятница, хорошо помню, что настроение у меня было поганое – впереди выходные, а я их недолюбливала. На первом курсе я была еще слишком поглощена своей целью – узнать как можно больше о рекламе. Я не могла и не желала тратить время на отдых. Поэтому я стремилась впитать как можно больше информации в пятницу, перед тем, как медленно потечет патока субботы и воскресенья.

К нам на девятый этаж пришли гости. Это были двое студентов, они заканчивали третий, финальный курс и держались с нами чуть свысока, что казалось вполне логичным. Они сели за стол, а Нейт представив их, удалился. Нам предстояло самим расспросить гостей о том, что нас ждет дальше на втором и – о боги! – третьем, выпускном курсе. Каждый из нас пытался «примерить» себя на роль этих двух пришельцев оттуда, из будущего, они были почти у самой финишной черты. Остался ли в их глазах задор, стучит ли их сердце в унисон с брифами, «чешутся» ли еще их руки? Мы хотели знать все.

Этьен, мой одногруппник, черноглазый француз с манерами обольстителя, никогда не снимавший с головы ярко-красной повязки, присел рядом с третьекурсниками, закинув ногу на ногу. В его жилах тек слишком густой коктейль из французского наслаждения и тоске по любви, чтобы он мог позволить себе суетиться.

– Ну, как оно? – спросил он голосом, от которого могли бы растаять струны его гитары, которую он нет-нет да приносил в универ. Как-то за бокалом пива он сказал, что родился на свет для того, чтобы каждую женщину на земле сделать счастливой. Я помню, как пожелала ему очень долгой жизни.

– It’s ok 32 32 Нормально (англ.) , – лениво протянул один из пришедших, его звали Карл, и он был шотландцем. Его коричневый пиджак был хорошенько помят, словно он только что с кем-то поборолся. Глядя на вертикальную «думающую» морщину между его бровей, я пришла к выводу, что, скорее всего, этим «кто-то» был он сам. При предположительной любви к мыслительной деятельности, сейчас он явно желал поработать на публику, хотел, чтобы мы проявили больше интереса, потянули его за рукав, потрясли: «Ну давай, колись, каково это, быть третьекурсником? Насколько это круто? Насколько крут ты сам? Ты можешь придумывать офигенную рекламу? Как ты это делаешь?»