Линда Сауле - Самый желтый карандаш

Линда Сауле

САМЫЙ ЖЁЛТЫЙ КАРАНДАШ

Памяти Джо

Пролог

Может ли быть в жизни что-то сладостнее чувства, что твоя жизнь принадлежит тебе? Уверенности, что ты не окружен иллюзиями, созданными другими людьми с одной лишь целью, неважно – осознанно, либо по неведению – направить тебя по ложному пути. Жизнь преподносит свои дары, и мы должны принять их, пройти все хитросплетения самостоятельно, ведь больше никто не знает, как из них выбраться, получив как можно больше опыта и как можно меньше ран. Никто не может сделать это за нас, никто не вправе брать на себя эту ответственность.

В день, когда мне исполнилось тридцать лет, я поняла, что занимаю должность, которую не люблю, и что на руках у меня диплом, который не вызывал во мне, не то что чувство гордости, а вообще никаких эмоций. Меня не устраивало то, как складывалась моя жизнь, не в личном, но в профессиональном плане. И я решила, что пришло время это изменить.

Я трезво оценивала свои способности, искренне веря в то, что человек, при всей своей многогранности, не способен преуспеть там, где не использует свои самые сильные природные данные. Извечная война между гуманитариями и технарями выводила меня на ту сторону, где мои мечтательность и забывчивость гармоничным образом уживались и дополняли друг друга. Там, где логик опирается на факты, я искала созвучие в интуиции и эмоциях. Каждый раз я писала инструкции для своей жизни заново. Я витала в облаках большую часть своей жизни, но это не значит, что из меня вышел бы отличный пилот или диспетчер. Отнюдь. Я четко осознавала, что лучше всего справляюсь там, где не существует ограничений. Артист, художник, писатель, – профессии, где создание чего-то нового не преступление, а требование профсоюза.

Я обратила свой взор на сферу рекламы и профессию копирайтера, которая всегда меня привлекала. В написании рекламных текстов есть место творчеству, элемент неожиданности (никогда не знаешь, с кем или чем придется работать), общение (куда же без него творческому человеку). Проекты чаще всего кратковременные – это идеально для тех, кто не способен монотонно работать с одной и той же темой. А самое главное – здесь есть место идее , перед которой я всегда преклонялась.

Но любить что-то – не значит преуспевать в этом. Мир знал немало бездарных ценителей прекрасного, одного из них под именем Дирка Струве упоминает Моэм в своем гениальном романе «Луна и Грош». Могла ли я быть уверена, что мне хватит фантазии, ума, проницательности, терпения и наглости, чтобы создавать рекламу, которую захотят смотреть? Смогу ли я день за днем сочинять слоганы, создавать постеры, логотипы, работать в команде, придумывать то, до чего еще никто не додумался? А главное – смогу ли я сделать выбор таким образом, чтобы найти профессию, ту самую, для которой я была рождена? Мне хотелось в это верить. Как и в то, что все, что произойдет дальше, – будет моим выбором, и результат, который я получу – будет тем финалом, которого я заслуживаю. Я не могла тратить еще несколько лет на то, что в конечном итоге не принесет мне счастья.

И я поменяла все: страну, окружение, язык, привычки и образ жизни. Я продала квартиру, доставшуюся мне по наследству от отца, чтобы иметь возможность оплатить обучение и проживание и сама выбрала место, куда отправлюсь строить свою новую жизнь. Место, которое всегда казалось мне особенным. Где непривычное является традиционным, а традиционное – великим. Мне было тридцать, и я собиралась стать студенткой факультета рекламы в одном из университетов Лондона. Я собиралась уехать из своей родной страны, России, туда, где Шерлок Холмс набивал табаком свою трубку, а Джек-Потрошитель наводил ужас на местных жителей. Я не вполне осознавала на что иду. Оставить свою семью: десятилетнюю дочку, мужа, родных и друзей, и последовать зову сердца. Но в глубине души я знала, что поступаю так, как должна поступить в этот период своей жизни. Голод самореализации толкал меня вперед, не оставляя ни малейшего шанса притормозить.

Я обняла свою дочку, мужа, попрощалась с родными, пролила маленькую речку слез и выдохнула. И когда самолет британских авиалиний начал свой разбег, я прижалась к сиденью и прикрыла глаза. Я представила Лондон в туманной дымке, такой, каким видела на картинках: величественный город, погруженный в собственные думы, люди, одетые в двубортные пальто, автобусы, красные, игрушечные, снующие туда-сюда. И старушка Темза, без устали бегущая из века в век мимо вереницы каменных домов, окна которых горели оранжевым светом. Я видела мерцание этих вечерних стражников домашнего покоя, и их свет был таким притягательным, что не я могла отвести от него взгляд.