Уильям Фолкнер - Святилище

— Это я, Хорес. Хорес. Я только хотел…

В трубке раздалось какое-то шарканье; было слышно дыхание Белл. Потом чей-то мужской голос произнес:

— Алло, Хорес; пошел бы ты…

— Замолчи! — послышался голос Маленькой Белл, тонкий и слабый; Хорес вновь услышал шарканье; наступила мертвая пауза.

— Перестань! — послышался голос Маленькой Белл. — Это Хорес! Я живу вместе с ним!

Хорес прижал трубку к уху. Голос Маленькой Белл был спокоен, холоден, сдержан, независим.

— Алло? Хорес. У мамы все в порядке?

— Да. У нас все в порядке. Я только хотел сказать тебе…

— А. Доброй ночи.

— Доброй ночи. Тебе там весело?

— Да. Да. Я завтра напишу. Мама получила мое письмо?

— Не знаю. Я только что…

— Может, я забыла его отправить. Но завтра не забуду. Завтра напишу. Это все?

— Да. Я только хотел…

Хорес положил трубку; гудение в ней смолкло. Свет падал в коридор из комнаты, где лежала Белл.

— Запри заднюю дверь, — приказала она.

По пути к матери в Пенсаколу Лупоглазый был арестован в Бирмингеме за убийство полицейского в маленьком алабамском городке, произошедшее семнадцатого июня. Арестовали, его в августе. Семнадцатого июня вечером Темпл проезжала мимо него, сидящего в машине у придорожного ресторана, в ту ночь был убит Рыжий.

Лупоглазый каждое лето навещал мать. Она считала, что сын служит ночным администратором в одном из мемфисских отелей.

Мать его была дочерью содержательницы пансиона. Отец — профессиональным штрейкбрехером, трамвайная компания наняла его, чтобы сорвать забастовку 1900-го года. Мать в то время работала в универмаге в центре города. Три вечера подряд она возвращалась домой, сидя рядом с вагоновожатым, водил этот вагон отец Лупоглазого. Однажды вечером штрейкбрехер сошел вместе с ней и проводил домой.

— Тебя не уволят? — спросила она.

— Кто? — сказал штрейкбрехер. Они шли рядом. Он был хорошо одет. Другие тут же возьмут меня. И они это знают.

— Кто тебя возьмет?

— Забастовщики. Мне все равно, для кого водить трамвай. Что один, что другой. Только лучше бы ездить по этому маршруту в это же время.

Они шли рядом.

— Ты шутишь, — сказала она.

— Нет, разумеется. Он взял ее под руку.

— Тебе, наверно, точно так же все равно, что жениться на одной, что на другой, — сказала она.

— Кто тебе сказал? — спросил он. — Эти гады болтали обо мне?

Через месяц она сказала ему, что они должны пожениться.

— Как это должны? — спросил он.

— Я не могу сказать дома. Мне придется уйти. Не могу.

— Ну, не расстраивайся. Я охотно. Все равно каждый вечер проезжаю здесь.

Они поженились. Вечерами он проезжал мимо. Названивал. Иногда заходил домой. Деньги отдавал ей. Матери ее он нравился. По воскресеньям в обеденное время являлся с шумом, окликая жильцов, даже уже седых, по имени. Потом однажды не вернулся; трамвай, проезжая, больше не звонил. Забастовка к тому времени уже кончилась. На Рождество жена получила от него открытку из какого-то городка в Джорджии; на картинке были изображены колокол и тисненый позолоченный венок. На обороте было написано: «Ребята собираются устроить это и здесь. Только здешний народ ужасно тупой. Наверно, будем разъезжать, пока не нападем на хороший город, ха-ха». Слово «нападем» было подчеркнуто.

Через три недели после бракосочетания у нее обнаружилась болезнь. Она была уже беременна. К врачу не пошла, одна старая негритянка объяснила ей, в чем дело. Лупоглазый родился в день Рождества, когда пришла открытка. Сперва решили, что он слепой. Потом оказалось, что нет, однако говорить и ходить он научился лишь к четырем годам. Тем временем второй муж ее матери, невысокий, хмурый человек с густыми усами — он чинил сломанные ступеньки, прохудившиеся трубы и прочее, — как-то вышел с подписанным незаполненным чеком, чтобы уплатить мяснику двадцать долларов. И не вернулся назад. Забрал из банка все сбережения жены, тысячу четыреста долларов, и скрылся.

Дочь по-прежнему работала в центре города, а мать нянчила ребенка. Как-то один из жильцов, возвратясь домой, обнаружил в своей комнате пожар. Он погасил огонь; а через неделю заметил, что из его мусорной корзины поднимается удушливый дым. Бабушка нянчила ребенка. Повсюду носила его с собой. Однажды вечером она исчезла. Все жильцы поднялись. Кто-то из соседей включил пожарный сигнал, и пожарные нашли бабушку на чердаке, она затаптывала горящую пригоршню древесных стружек, рядом на брошенном матраце спал ребенок.