Уильям Фолкнер - Святилище

— Я гуляю перед ужином, — ответил Хорес. — Сейчас поверну назад.

Пройдя еще с милю, он увидел огни города, тусклое, низкое, скупое зарево. По мере приближения оно становилось все ярче. На подходе к городу Хорес услышал шум, голоса. Потом увидел людей, беспокойную массу, заполняющую улицу и мрачный плоский двор, над которым маячил прямоугольный корпус тюрьмы со щербинами окон. Во дворе под зарешеченным окном какой-то человек без пиджака, хрипло крича и жестикулируя, взывал к толпе. У окна никого не было.

Хорес пошел к площади. Среди стоящих вдоль тротуара коммивояжеров находился шериф — толстяк с тупым, широким лицом, скрадывающим озабоченное выражение глаз.

— Ничего они не сделают, — говорил он. — Слишком много болтовни. Шуму. И слишком рано. Когда намерения серьезные, толпе не нужно столько времени на разговоры. И она не примется за свое у всех на виду.

Толпа оставалась на улице допоздна. Однако вела себя очень тихо. Казалось, большинство людей пришло поглазеть на тюрьму и зарешеченное окно или послушать человека без пиджака. Вскоре тот замолчал. Тогда все стали расходиться, кто назад к площади, кто домой, и наконец под дуговой лампой у входа на площадь осталась лишь небольшая кучка людей, среди них находились два временно назначенных помощника шерифа и ночной полицейский в широкой светлой шляпе, с фонариком, часами и пистолетом.

— Расходитесь по домам, — сказал он. — Представление окончено. Повеселились, и хватит. Теперь домой, спать.

Коммивояжеры еще посидели на тротуаре перед отелем, среди них был и Хорес; поезд, идущий на юг, прибывал в час ночи.

— Они что ж, так и спустят ему? — сказал один. — Этот початок? Что у вас тут за люди? Чем еще их можно расшевелить?

— У нас в городе он и до суда не дошел бы, — сказал другой.

— Даже до тюрьмы, — сказал третий. — Кто она?

— Студентка. Симпатичная. Ты не видел ее?

— Видел. Прямо куколка. Черт. Я обошелся бы без початка.

Потом площадь стихла. Часы пробили одиннадцать; коммивояжеры вошли в отель, вышел негр-швейцар и повернул стулья к стене.

— Ждете поезда? — спросил он Хореса.

— Да. Сообщение о нем уже есть?

— Идет по расписанию. Но еще целых два часа. Если хотите, прилягте в комнате для образцов.

— А можно? — спросил Хорес.

— Я провожу вас, — сказал негр.

В этой комнате коммивояжеры демонстрировали свои товары. Там стояла софа. Хорес выключил свет и лег. Ему были видны деревья вокруг здания суда и одно крыло, высящееся над пустой и тихой площадью. Но люди не спали. Он чувствовал эту бессонность, чувствовал, что люди в городе не смыкают глаз.

— Все равно, я не смог бы уснуть, — сказал он себе.

Хорес слышал, как часы пробили двенадцать. Потом — возможно, прошло полчаса, возможно, больше — услышал, что кто-то пронесся под окном и побежал дальше. Ноги бегущего стучали громче, чем конские копыта, оглашая гулким эхом пустую площадь, тихое, отведенное для сна время. И Хорес слышал уже не один звук, теперь в воздухе появилось нечто иное, поглотившее топот бегуна.

Пробираясь по коридору к лестнице, он не сознавал, что бежит, пока не услышал за дверью голос: «Огонь! Это…» Потом голос стал не слышен.

— Я напугал его, — сказал Хорес. — Наверно, человек только что из Сент-Луиса и еще не привык к такому.

Он выскочил на улицу. Там уже стоял владелец отеля в нелепом виде: полный мужчина, поддерживающий на животе брюки, подтяжки болтались под ночной рубашкой, взъерошенные космы беспорядочно вздымались над лысиной; мимо отеля пробежали трое. Казалось, они возникли из ниоткуда, появились из ничего уже полностью одетыми и бегущими по улице.

— Пожар, — сказал Хорес. Он видел зарево; на его фоне зловещим силуэтом чернела тюрьма.

— Это на пустыре, — сказал владелец, подтягивая брюки. — Я не могу пойти туда, потому что за конторкой никого нет.

Хорес побежал. Впереди он видел еще несколько бегущих фигур, сворачивающих в проулок возле тюрьмы; потом услышал рев огня, яростный рев горящего бензина. Свернул в проулок. Увидел яркое пламя посреди пустыря, где в базарные дни привязывали фургоны. На фоне пламени мелькали кривляющиеся темные силуэты; он слышал крики запыхавшихся людей; сквозь внезапно образовавшуюся брешь увидел, как весь охваченный пламенем человек повернулся и побежал, не выпуская взорвавшийся с ослепительной вспышкой пятигаллоновый бидон.

Хорес ворвался в толпу, в круг, образовавшийся посреди пустыря. С одной стороны круга доносились вопли человека, в руках у которого взорвался бидон, но из центра костра не доносилось ни звука. Теперь к костру нельзя было приблизиться; из раскаленной добела массы, в которой виднелись остатки столбов и досок, длинными ревущими языками вырывалось пламя. Хорес метался среди толпы; его хватали, но он не замечал этого; переговаривались, но он не слышал голосов.