Уильям Фолкнер - Святилище

— Его адвокат.

— Защищал. Хотел обелить.

— Бросить и его туда. Там еще хватит огня, чтобы спалить адвоката.

— Сделать с адвокатом то же, что и с ним. Что он сделал с ней. Только не початком. Он пожалеет, что это не початок.

Хорес не слышал их. Не слышал воплей обожженного. Не слышал огня, хотя пламя, словно живя своей жизнью, продолжало вздыматься, неослабно и беззвучно: яростный гул, будто во сне, безмолвно ревел из немой пустоты.

В Кинстоне пассажиров на вокзале встречал худощавый сероглазый старик с нафабренными усами, владелец семиместной машины. В прежние дни, до того, как город стал лесопромышленным, он, сын одного из первых поселенцев, был плантатором и землевладельцем. Потом из-за легкомыслия и жадности лишился своих владений и стал совершать рейсы на экипаже от вокзала в город и обратно, с нафабренными усами, в цилиндре и поношенном длиннополом сюртуке, рассказывая по пути коммивояжерам, как был раньше вождем кинстонского общества; теперь он стал его возницей.

Когда эра лошадей миновала, он купил автомобиль и продолжал выезжать к поездам. По-прежнему фабрил усы, хотя цилиндр сменился кепкой, а сюртук серым пиджаком в красную полоску.

— Вот и вы, — сказал старик, когда Хорес сошел с поезда. — Кладите вещи в машину.

Он сел за руль. Хорес уселся на переднее сиденье рядом.

— Вам бы приехать предыдущим поездом, — сказал старик.

— Предыдущим?

— Она прикатила утром. Ваша супруга. Я отвез ее домой.

— А, — сказал Хорес. — Она дома?

Старик завел мотор, отъехал назад и развернулся. Машина у него была хорошая, мощная, с легким управлением.

— А когда вы ждали ее?.. — Они тронулись. — Я помню в Джефферсоне то место, где сожгли этого типа. Вы, наверное, видели, как все произошло?

— Да, — ответил Хорес. — Да. Я слышал об этом.

— Поделом ему, — сказал водитель. — Мы должны защищать наших девушек. Самим могут понадобиться.

Они развернулись и поехали по улице. На углу горел дуговой фонарь.

— Я сойду здесь, — сказал Хорес.

— Подвез бы вас прямо к дверям, — сказал водитель.

— Сойду здесь, — сказал Хорес. — Чтобы вам не разворачиваться.

— Как угодно, — сказал водитель. — Плата все равно та же самая.

Хорес вылез и взял свой чемодан; водитель даже не потянулся к нему. Автомобиль уехал. Хорес поднял чемодан, простоявший десять лет в чулане у сестры, привез он его в город в то утро, когда сестра спросила фамилию окружного прокурора.

Дом у него был новый, с просторными газонами, клены и топольки, которые он посадил сам, еще не разрослись. Подходя к дому, Хорес увидел в окне жены розовые шторы. Он вошел с заднего хода, подошел к ее двери и заглянул в комнату. Жена лежала в постели, читая широкоформатный журнал с яркой обложкой. На лампе был розовый абажур. На столе лежала коробка шоколадных конфет.

— Я вернулся, — сказал Хорес.

Жена взглянула на него поверх журнала.

— Запер заднюю дверь? — спросила она.

— Да, я так и знал, что ее не будет, — сказал Хорес. — Ты еще…

— Что «еще»?

— Маленькая Белл. Ты не звонила…

— Чего ради? Она в гостях, на вечеринке. А что? Зачем ей менять свои планы, отказываться от приглашения?

— Да, — сказал Хорес, — я так и знал, что ее не будет. А ты…

— Я говорила с ней позавчера вечером. Иди запри заднюю дверь.

— Да, — сказал Хорес. — Конечно. — С ней ничего не случилось. Я только…

Телефон стоял на столе в темном коридоре. Номер оказался сельским; пришлось ждать. Хорес сидел у аппарата. Дверь в конце коридора он оставил приоткрытой. Сквозь нее доносились смутные тревожные напевы летней ночи.

— Ночью старикам тяжело, — тихо сказал Хорес, не опуская трубки. Летние ночи тяжелы для них. Нужно что-то предпринять. Издать какой-то закон.

Белл окликнула его из комнаты, по голосу было слышно, что она лежит.

— Я звонила ей позавчера вечером. Чего тебе беспокоить ее?

— Знаю, — ответил Хорес. — Я недолго.

Он держал трубку, глядя на дверь, в которую задувал какой-то странный, тревожащий ветерок. Начал повторять вслух цитату из когда-то прочитанной книги: «Все реже будет наступать покой. Все реже будет наступать покой».

Телефон ответил.

— Алло! Алло! Белл? — заговорил Хорес.

— Да? — ответил ее голос, тихий и тонкий. — Что такое? Что-нибудь случилось?

— Нет-нет, — сказал Хорес. — Я только хотел поздороваться с тобой и пожелать доброй ночи.

— Что? В чем дело? Кто говорит?

Хорес, сидя в темном коридоре, сжал трубку.