Мор Йокаи - Черные алмазы

Граф Эдэн обещал ей еще сегодня сообщить о том, как развивается придуманная им шутка.

Великосветское общество бодрствовало долго, ведь для него ночь — это жизнь.

Луна уже зашла за верхушки тополей, когда Ангела услышала шаги графа Эдэна, направлявшегося из зала на балкон.

В зале все еще звучало фортепьяно, они могли поговорить наедине.

— Ну, что там было? — спросила Ангела.

— Ничего не скажешь, хорошую кашу мы заварили из пустяков, — вздохнув с досадой, сказал граф Эдэн.

— А что случилось?

— Послушай, я не должен об этом говорить, но положение таково, что я не могу скрыть его от тебя. Мы сделали так, как я говорил. Пришли в зал, где беседуют мужчины, начали шутить. Кто-то заговорил о том, как мило с твоей стороны, что ты приехала в Венгрию.

— А! Это было глупо! — гневно вскричала Ангела.

— Знаю, что глупо. Теперь-то уж и я знаю. После того как беда случится, сразу умнеешь.

— Зачем вы впутали мое имя? Я тебе этого не разрешала.

— Это верно, но в мужском обществе есть скверная привычка не спрашивать у интересной дамы, можно о ней разговаривать или нет. Именно мне, твоему двоюродному брату, была предназначена роль заступника. Я должен был запретить распространять всякие слухи, связанные с твоим именем. И когда маркграф Салиста сказал бы, что знает, ради чьих прекрасных глаз ты теперь живешь здесь, я должен был запротестовать, и из-за этого мы должны были поссориться.

— Ах! Какое глупое ребячество! — сказала Ангела, дрожа от гнева.

— Да, кабы все это окончилось бы глупым ребячеством! Хотя я заранее предупредил тебя, что мы готовим пустяковую niaiserie и ты ответила: хорошо. Но все вышло не так, как мы задумали. Беренд сидел напротив Салисты у шахматного столика. Салиста прислонился к камину. Когда Салиста сказал: «Я знаю, чьи глаза выманили нашу красавицу из Вены», — прежде, чем я успел ответить, Беренд опередил меня и неожиданно бросил: «Это ложь!»

— Ах! — вскричала Ангела, и по нервам ее пробежал электрический ток.

— Пораженные, мы вскочили. Скверно обернулась шутка! Салиста побледнел. На это он не рассчитывал. «Сударь, — сказал он Беренду, — возьмите свои слова обратно. Это го мне никто никогда в жизни не говорил».

— А Беренд? — спросила Ангела, хватая графа Эдэна за руку.

— Беренд встал из-за стола и спокойным, холодным тоном произнес: «Возможно, до сих пор вы никогда не давали для этого повода, но теперь вы солгали!» И медленно вышел из комнаты.

Эдэну казалось, что пальцы графини Ангелы вот-вот сломают ему руку. Видно, Ангела подумала, будто о ней сказали что-то гадкое, потому-то Беренд так и возмутился.

— Я сразу побежал за ним, чтобы уладить по-хорошему так неудачно обернувшееся дело. В коридоре я его догнал. Он остановился и с полнейшим самообладанием сказал: «Дорогой друг! Что за этим следует, ты знаешь. Прошу тебя, пригласи от моего имени графа Гезу, будьте моими секундантами. О своем решении сообщите мне. Остальное ваше дело». Таким образом он навязал мне роль, предназначенную ему, и теперь я его секундант, а драться будет он. Я решил прижать его в угол. Потребовал ответить, что дает ему право бросать кому-то перчатку из-за графини Ангелы. И он ответил: «Долг каждого джентльмена встать на защиту дамы, чьим гостем он является». Ответ был абсолютно корректным с точки зрения «рыцарства», но в корне отличался от философских воззрений того, кто говорил: «У меня нет никого, из-за кого бы я стал драться».

Ангела рухнула в кресло.

— О, какую ужасную глупость мы все совершили! Нет! Эта дуэль не должна состояться! Я ему запрещу.

— Хотел бы я знать, каким образом ты ему запретишь!

— Я хочу сейчас же поговорить с Берендом.

— Говорить с ним ты уже не сможешь. Оставив меня, он тотчас попросил запрягать. Слышишь, выкатывают коляски? И Геза уже вышел, а сейчас и мы четверо поедем вслед за ним. Такое дело не решают в чужом доме. Это только на сцене так бывает. Стороны должны ожидать у себя дома, пока мы договоримся.

— Но боже мой! Я не хочу, чтоб это произошло! Я скажу дяде Иштвану.

— Для того я и рассказал тебе все, чтобы ты объяснила ему, почему мы уехали, и заранее могу сказать, что он ответит: «Надо, чтобы инцидент завершился как можно тише и скорее, не следует его обострять. Главное, чтобы хватило ума у секундантов».

— Какое это имеет значение?

— В наших силах в какой-то степени смягчить или сделать более жесткими условия поединка. Мы постараемся их смягчить. При изложении мотивов дуэли твое имя упомянуто не будет. Беренд скажет, что он назвал «ложью» бахвальство Салисты, поношение им венгерского оружия. Это удовлетворит обе стороны. Ты ни во что не будешь замешана.