Исаак Ландауэр - Параметры поиска

Таким было его счастье, таким оставалось оно и для миллиардов соседей по всё более тесной коммуналке земной поверхности, но, в отличие от менее талантливых собратьев, он умел им наслаждаться. И за одно это, по его мнению, должен был непременно быть прощён на Страшном суде, как некто, сумевший не только банально истратить на себя n-ное количество белков, жиров и углеводов, но оказавшийся способным довести КПД до максимума. Расцвет мужского организма, вторая, более осознанная молодость, между тридцатью и сорока гостеприимно раскрылась перед ним. От обилия возможностей подчас кружилась голова, и ему стоило изрядных усилий держать себя в рамках здравого смысла, не поддаваясь соблазну тщеславия бесконечного путешественника или мнимой смелости поклонника экстремальных видов спорта: для всего этого он был слишком осторожен, умён и несколько даже трусоват. Впрочем, храбрость в чистом виде, то есть при отсутствии объективной необходимости, он весьма справедливо считал лишь тренировкой от трусости, разумно полагая, что рисковать без цели, только ради ощущения опасности – удел далеко не самых воинственных. Следовало избегать острых углов там, где это было возможно, и смотреть в глаза опасности смело, если иного достойного выхода не наличествовало, хотя и о достоинстве у Николая тоже были свои представления. Он не считал зазорным страшиться прямого столкновения с откровенно более сильным противником, полагая неразумным столь банально получать по морде, и охотно пустил бы в ход весь арсенал ухищрений и спасительных компромиссов от имеющихся у каждого более-менее обеспеченного соотечественника нескольких телефонных номеров облеченных властью знакомых, до ножа в спину зарвавшегося мачо, если того потребуют обстоятельства.

Весьма неплохо устроившись, посильно развлекая себя чем ни попадя, он загремел однажды на Ибицу, польстившись на хорошо разрекламированную замануху современного острова свободы, куда десятки тысяч несут свои пылившиеся не один год на дальней антресоли мечты, чтобы променять их на убожество навязанного удовольствия. Николай был из тех, кто, почитая себя решительно выше объятого единственной страстью к размножению большинства, тем не менее, наедине с собой признавался, что «новая машина себя окупила», подразумевая желанное повышение качества жизни путём приобретения какого-нибудь внушительного «немца» представительского класса, на которые столь падки, быть может, все без исключения девушки от блестящих столиц до глухой провинции. Пляжные вечеринки у бассейна полюбились не столько потому, что его занимал сам процесс или приятное глазу всякого мужчины сочетание купальников бикини и высоких каблуков, сколько вследствие аналогии происходящего с увиденным когда-то на музыкальном канале эталоном красивой жизни. Ему сказали, что это красиво, и он поверил охотно, потому что незачем было протестовать. Можно принимать этот мир или создавать свой, чаще на поверку представляющий из себя один высокий забор, за которым лишь отрицание, но если последний способ и несёт в себе надежду на некий глубоко сокрытый смысл, могущий оправдать жертвенность, то первый никакой жертвенности и не требует. Тем и привлекательно плыть по течению, что грести уж точно не надо. Ярмарка тщеславия богатых торчков, но кто сказал, что это неприятно и тем более плохо.

Конвейерное производство закономерно рождает типичные впечатления, и поначалу именно так всё и складывалось. Попытка общения с соотечественницами неизменно наталкивалась на второй, после непосредственно имени, вопрос:

«Какая у тебя яхта?», а потому никаких решительно перспектив здесь не прослеживалось. На фоне так называемых завсегдатаев Николай казался беднее, чем гастарбайтер-дворник, рядом с которым и церковная мышь – вполне состоявшийся обеспеченный член общества. Корысть и ярчайшие её представительницы были засим брезгливо отброшены в пользу эмансипированной европейской молодёжи женского пола. Первенство русских красоток в мире – миф из разряда изобретения радиоприемника Поповым, то есть кажущийся вполне достоверным, лишь покуда другие источники информации банально отсутствуют. Немки и голландки, как показало кропотливое непредвзятое расследование, местами, а часто и целиком оказывались куда притягательнее своих восточных соседей, в то время как шведки и вовсе легко могли дать фору всему остальному человечеству разом. Славянская красота, впрочем, традиционно брала количеством, в то время как её нордическая конкурентка выдавала скорее штучный товар, что, следовательно, устанавливало некий разумный обоюдовыгодный баланс. Повернув за угол, ему посчастливилось узнать, каково прочувствовать этот так называемый баланс на собственной шкуре.