Исаак Ландауэр - Параметры поиска

Дело, и правда, как-то чересчур быстро пошло, так что через полчаса четверо новых закадычных друзей уже соревновались в том, кто сможет в благодарность оказать благодетелю наибольшую услугу. Победил Толян – как единственный державшийся на ногах относительно твёрдо, а потому способный, проковыляв до родной двери сто метров, извлечь на свет божий номер телефона продавца. Андрей проявил изрядную непредусмотрительность, и, если бы не стойкость гиперответственного Анатолия, он, скорее всего, остался бы в тот день ни с чем. С удивительной целеустремленностью тот выпотрошил на пол шкаф и в одной из шкатулок нашёл-таки похожую на колоду карт пачку листков, из которой с быстротой фокусника не глядя извлёк на ощупь две бумажки. «Я помню, шо один на ватмане с обувной коробки записан, а другой в посредине разорван», – ответил он на немой вопрос засомневавшегося было гостя. В жизни этого улыбающегося бедолаги, по-видимому, так мало было чего-то, о чём следовало помнить, что он мог запросто высвободить хоть целое полушарие мозга под самое бесполезное знание. Впоследствии Андрей особенно полюбил этого неунывающего простака, всегда готового помочь соседу по хозяйству или просто так поболтать, хотя бы в его собственном доме протекала крыша, в окнах вместо стёкол торчали подушки с одеялами, а запаса дров едва хватало на неделю хороших морозов. Довольно часто встречающееся на просторах родины извращённое причудливой русской душой, чрезмерное добродушие, когда довольство и покой ближнего, особенно вчерашнего недоброжелателя, радует больше, нежели собственное благополучие. Однако судьба любит и отличает тех, кто умеет не докучать ей бесконечными жалобами, а потому ни дня, быть может, никогда толком не проработавший Толик, тем не менее вот уже треть века как-то существовал, чем-то питался и к тому же был почти всегда пьян. Он не был представителем отчаянно запойных алкоголиков, в угаре мимолетного веселья пропивавших всё до нитки, и в доме его имелась вся необходимая мебель, электрическая плитка и даже телевизор, хотя и с неработающим звуком. «Оно мне, болтовня эта, ни к чему», – объяснял Толян, который и вправду мало что понимал из заумной речи героев сериалов да ведущих новостей, зато по-детски искренне радовался всякой красивой или просто весёлой картинке. Особенно влекли его женщины, обольстительные сексуальные жительницы прекрасного далека, в реальность которых он, впрочем, никогда по-настоящему не верил. «Ну где ты баб таких видал, – и разводя в довершение убийственного аргумента руками он понимающе усмехался: «Техналогии, е. на мать. Вон в сэсэре ишо было взаправду, а тут куды: такие дойки где ты видал?» – и он тыкал грязным пальцем в запыленный экран, на котором в соблазнительном декольте болтала о чём-то очередная насиликоненная звезда отечественной светской хроники. В его мире, а он ни разу не выбирался дальше близлежащего городка с населением в пятнадцать тысяч, всё было просто до очевидности: родная планета, состоящая из трёх соседствующих деревень, и бескрайние просторы чуждого, враждебного космоса, где простому неподготовленному лаптю делать нечего. Центром, ядром вселенной было здание почты, ведь именно там получал он по инвалидности пенсию: неиссякаемый оазис, скатерть-самобранка, квинтэссенция всего, о чём можно мечтать.

Привычный способ выживать для обнищавшей глубинки обеспечил Анатолию без отчества по смерти горячо любимых родителей, имён которых он уже и не помнил, заслуженную стипендию обиженного богом глупого дурачка, на деле подчас оказывавшегося умнее своих официально здоровых собутыльников. Уже сделавшись гордым поселенцем, Андрей часто наблюдал, как тот коряво приплясывал в сторонке, напевая одному ему известный мотив, покуда накачавшиеся собутыльники выясняли отношения, махали руками, доказывая что-то очень важное, а когда спор разрастался, катались по земле, колотя уже непосредственно друг друга. Он пил, потому что от этого становилось хорошо, в то время как остальные делали то же самое скорее по привычке, не представляя, чем ещё можно занять себя на бескрайних просторах российской действительности.

Совершение купли-продажи не затянулось, поскольку хозяин, мужчина лет сорока, давно переехавший в город, где, обзаведясь семьей, старался забыть свои постыдные корни, больше всего опасался лишь одного – что свалившийся будто с неба ополоумевший недоумок вдруг передумает. Ещё до получения официального свидетельства о собственности Андрей сделался хозяином земли русской, хотя и ограниченной площадью в неполные пятьдесят соток, но тем не менее достаточной, чтобы навсегда покорить выросшего в панельных клетках горожанина. Простор и воздух ценой в уныние и скуку – вот, к сожалению, цена домовладения в России, лишённой привычного соседней Европе компромисса в виде собственного клочка почвы в границах большого города. Впрочем, именно навевающей тоску действительности он и искал, дабы проверить стойкость и волю, для начала сбежав от презрения или, что оказалось ещё хуже, снисхождения бывших друзей и подруг. Ему повезло начать освоение непростой профессии сельского жителя поздней весной, когда новый день непременно дарил больше света, тепла и надежды, чем предыдущий, а природа, всё более просыпаясь, внушала уверенность в неизбежно светлое завтра. Да разве и могло быть по-другому в этом прекраснейшем из миров, где тёплое ласковое солнце давало новую жизнь, надежду и умиротворение истосковавшейся душе.