Исаак Ландауэр - Параметры поиска

С виду в предложении не было подвоха, но к тому времени Андрей достаточно хорошо изучил уже противоречивую натуру русского крестьянина, чтобы не увидеть здесь несколько очевидных «но». Для начала остальная деревня из одной лишь зависти дружно провозгласит его хитрым бессовестным обольстителем, наживающимся на глупости пропивших последние мозги алкоголиков. Затем сами дарители, справедливо уверенные, что предприятие несёт ему известный барыш, не постесняются при случае напомнить об этом и, чего доброго, ещё и почувствуют себя вправе требовать причитающийся задаток, если не на что будет похмелиться. То, что любые договорённости, оформленные письменно и скреплённые десятком печатей не значат для нашего человека ничего, лишь только он почувствует себя обиженным и правым, было слишком очевидно, чтобы сомневаться в туманности перспектив подобного рода сделки. Последнее и главное: алчные родственники забытых отцов и братьев непременно и весьма оперативно отыщутся, лишь только запахнет возможностью поживиться оставшимся наследством, и будут неприятно удивлены заблаговременно оформленным завещанием. Тут жди угроз, судов, а то и сожжённое в праведном гневе родовое поместье. С другой стороны, это давало возможность заработать хотя и весьма противоречивую, но всё же некоторую известность, которая не помешала бы ему в качестве самой банальной рекламы, а в том, что призвание его выходило за рамки одного лишь самосовершенствования, он начинал сомневаться всё меньше. Это незначительное событие поставило Андрея перед дилеммой, когда впервые перед лицом потенциальных неприятностей и даже опасности предстояло решить – всерьёз ли всё то, что он делает или же речь идёт о милой непродолжительной игре в отшельника. До сих пор это было суровое, захватывающее, и всё же только приключение, но пекущиеся о будущих могилах, частью выжившие из ума пьяницы были первыми, кто по-настоящему поверил ему, решительно поставив на карту то, что считали последним важным делом в жизни. И пусть они очевидно плевать хотели на то, что он пытался до них донести, но всё-таки эти люди почувствовали в нём честного, порядочного человека, слово, а быть может, даже слова которого что-то значат.

Человек не эволюционирует – он приспосабливается. К меняющемуся климату, законам бытия, постигая главную свою науку: как с меньшим количеством усилий эксплуатировать как можно больший кусок природы. В этом движении нет прогресса, потому что это не движение вовсе. Чего мы добились за несколько тысяч лет? Объективно – лишь некоторой экономии времени за счёт упрощения хозяйственной деятельности. Сегодняшний домовладелец имеет посудомойки и стиральные машины, газовое отопление и электричество, но в главном, что это ему даёт? Раньше он корячился бы с мая по сентябрь, выращивая урожай, заготавливая дрова и всё необходимое на зиму, четыре с небольшим месяца труда в году и не более, остальное – это закинуть утром и вечером в печку дрова, принести да подогреть воды, чтобы, за неимением водопровода, помыться, да огонь лучины вместо света лампочки – нечасто, впрочем, ведь что мешает подстроить график под световой день. Мы лезем всё выше с одной целью, имя которой – удовольствие. Сильнее, дольше, безопаснее пусть будет наслаждение, вот ради чего всё зачинается, вокруг чего вращается наш мир, давно, кстати, превратившийся в густо населённый уязвимый мирок.

Так рассуждал Николай, обнимая на балконе дома привычно стройное, мгновенно отзывавшееся на все его желания тело. Похоже было, что девушка порядком истосковалась по мужской ласке, каждое прикосновение будто несло для неё мощный энергетический импульс, лёгкой приятной дрожью пробегавший сверху вниз по позвоночнику: весьма лестный комплимент мужчине, лишь два дня назад пригласившего её «составить одинокому приезжему компанию». Выяснилось, что они были уже знакомы, причём довольно-таки близко, но действительно восстановить обстоятельства встречи Николай смог лишь заприметив на спине массивную татуировку, разглядыванием которой и был, как теперь вспомнил, увлечён в ту первую сладостную, но слегка нетрезвую ночь. Это «поясничное» искусство, по-видимому, служит некоей прикладной цели: то ли развлечь скучающего любовника, то ли наоборот, не позволить ему слишком отдаться процессу, рискуя закончить всё слишком быстро. В этот раз, однако, нательная живопись не пригодилась, многообещающий с виду партнёр оказался на деле не ахти как горяч: подёргавшись немного, деликатно изобразил пик наслаждения, притворно нежно лобызнул в губы и поспешил налить себе ещё вина. Всякая на её месте поспешила бы отнести это на свой счёт, но Катя оказалась не из пугливых: «Купи в магазине чай, называется страсти китайского мандарина», – спокойно, будто опытный врач, диагностировала она недуг и стала одеваться. Больной, едва не поперхнувшийся отменным тосканским, сразу проникся к ней уважением и обещал волшебный напиток непременно приобрести, попутно выразив надежду на следующую встречу, но уже «в сопровождении» препарата, чем вызвал снисходительную улыбку на полных чувственных губах. Он был всё-таки ловелас со стажем и тоже не спешил расстраиваться – бывает, огорчал только контраст воодушевляющего начала и столь неожиданно посредственного финала. В ресторане, что предшествовал домашнему просмотру кино, чуточку утопая в диване напротив, её короткое платье задралось на самый верх бёдер, явив взору изысканного гурмана кружевное пространство миниатюрного белья – волнующая эротическая сцена, разом перебившая весь аппетит. К несчастью, чуточку пуританские нравы провинции не позволяли взять её там же, порядочные девушки не отдавались здесь в неположенных местах, и разочарование от невозможности воплотить немедленно в жизнь яркую сексуальную фантазию, видимо, похоронило дальнейшие попытки близости. Всё свелось к обычному сценарию: романтический фильм, поцелуи с обжиманиями и невинное предложение полюбоваться звёздами на втором этаже. Звёзд, ясное дело, разглядеть не удалось, но смотровая площадка находилась в спальне, и как-то само собой, вроде как совсем даже случайно, они оказались в постели. Глупая рутина фальшивого ухаживания превратила клокочущие в венах гормоны в сонную, едва переливавшуюся по сосудам жидкость, настроение передалось главной машине, и воцарился окончательный штиль. Можно, конечно, было успокоиться, отдышаться и продолжить, тем более, что Катя была волнующе сексуальна, но воспоминание о сцене за ужином предательски будоражило мозг. Лишь только на теле её опять воцарилась обтягивающая ткань, он готов был броситься на неё снова, но момент оказался упущен, обиженное женское эго решительно устранилось от продолжения, демонстративно набрав номер такси. Он так уже отвык получать от искомого процесса сильные эмоции, что появление таковых начисто выбивало его из колеи – достойный венец карьеры уездного покорителя неискушённых девичьих сердец. Прошло каких-нибудь пять минут, машины подавали быстро, и, снисходительно погладив его по щеке, она исчезла в городском мраке, единственная из череды мимолетных встреч, достойная претендовать на большее. Привлекательная неглупая девочка, безуспешно пытавшаяся выковать своё неприхотливое счастье на просторах русской провинции, он искренне желал ей быть заброшенной судьбой в беснующееся сердце родины, где освещённые столичные проспекты редко, но всё же могут похвастаться достойным аккомпанементом к столь непривычно утончённой игре. След её, к несчастью, как-то быстро затем потерялся, что, наиболее вероятно, означало поспешный брак и невесёлую будущность матери-одиночки, типичное следствие недолгого бурного романа с сугубо положительным целеустремленным «мч», открыто презирающим всякую контрацепцию. Такой любит в ответ на неожиданную новость тут же блеснуть мудрой сентенцией вроде «что богом дано, надо растить», принося в жертву посредственному актёрствованию чью-то, всё одно не свою, лишь только распустившуюся молодость. Впрочем, платить за это самолюбование всё равно не ему, к тому же наличие нетребовательного взрослеющего чада придаёт налёт горячо желанный взрослости, существенно расширяет список тем для разговора, поводов хвастаться – а иначе для чего ещё нужны успехи первенца, и, в целом, даёт почувствовать себя мужчиной, хотя и слегка отягощённым вялотекущим разбирательством по поводу невыплаченных алиментов. Со временем привычка к браку становится у подобных семьянинов неистребимой, поскольку остаётся единственным весомым аргументом в пользу сексуальной связи, а штампы в паспорте регистрируют каждый новый цикл отношений с частотой графы статуса в профайле социальной сети, пока очередная «молодая», на этот раз ушлая взрослая баба с двумя детьми, не привяжет к себе намертво и третьего, завершив, наконец, долгий путь становления личности вечного ребёнка. И тогда наступит долгожданная гармония, заключающаяся в отождествлении жены с матерью, все станут безмерно счастливы, вот только юное Катино обаяние никогда уже не будет радовать предприимчивых заезжих джентльменов – впрочем, не велика потеря, по крайней мере для неё.