Кнут Гамсун: А жизнь продолжается

— Я еще не был сегодня в банке, — говорит Август и идет мимо.

— Мы что, так больше никогда в картишки и не перекинемся? — не отстает лавочник.

О, как давно это было, было и быльем поросло — русская Библия, обручальное кольцо. За это время Августу улыбнулась судьба и привалили деньги из Поллена, он обзавелся черной шляпой и белым воротничком, сделался владельцем тысячи овец.

Август сворачивает к Сегельфосской лавке. Лавочник тащится за ним следом.

В лавке несколько человек, в том числе и Хендрик, который зашел туда от нечего делать, потому что лорд пойдет на охоту только после обеда. А еще там Гина и Карел из Рутена, они покупают цветную пряжу. Женщины с завистью на них смотрят, а вслух угодливо говорят, что такие цвета создал не иначе как Господь Бог. Ну и как же Гина распорядится этим великолепием, что она такое удумала?

— Да вот, — говорит Гина, — хочу наткать маленько сукна. Сколько уж там ни выйдет!

— Сдается нам, выйдет немало!

— А то у меня и юбки-то ни одной нету, — говорит Гина. — И всегда-то, как подойдет корм и надо идти за сеном, надо одалживаться. А окромя всего прочего, детишкам тоже нужно во что-то одеться, чтоб пойти в церковь. Вот и приходится садиться за кросна по бедности и убожеству.

— Это вы-то бедные! — восклицают женщины. — Вы ж заработали кучу денег, когда пели и играли в кино, мы уж наслышаны, да еще осушили большущий участок, хватит прокормить не одну, а и две коровы. Уж кому-кому, а не вам поминать про бедность и убожество!

Гина совсем не против того, чтоб ее чуток возвысили, она предлагает женщинам поглядеть и пощупать пряжу. Те отнекиваются, они, дескать, этого недостойны, но Гина великодушна и советуется с ними, как лучше расположить цвета:

— Я надумала, желтый, синий, красный и зеленый, а потом опять желтый, синий, красный и зеленый. А вы что скажете?

— Ну где уж нам, разве мы разбираемся в этаких тонкостях! — лицемерят женщины, а про себя прикидывают, как это все сочетается.

Наверняка им виделся детский рисунок, или радуга, или сон. Их, женщин, набиралось в селении пятьдесят. Они знали друг дружку, почти у всех были дети, все они одинаково нуждались, у всех протекала дерновая крыша и не всегда была еда на столе. Только другого они не ведали и привыкли довольствоваться тем, что есть. Так она, жизнь, в селении и текла, они благоволили и завидовали друг дружке, перемывали косточки и помогали друг дружке, они были самыми обыкновенными людьми, в которых намешано понемногу хорошего и плохого.

Разговор зашел о жене почтмейстера.

— Мне ли ее не знать! — говорит Гина. — Она как-то к нам приходила, и была из себя до того кроткая и ласковая, ну ангел Господень. А еще мы с ней вместе выступали в кино, да вы помните, в тот вечер я пела для важных господ, а мой Карел играл… да, мы там были с ней вместе, и она весь вечер смеялась шуткам аптекаря. Кто бы знал, что ей осталось недолго жить и она сойдет в могилу допрежде всех нас.

— Да уж! — поддакивает одна из женщин. Но мысли ее заняты совершенно другим, она опасается, что зимой у нее выйдет сено, и потому говорит Гине: — До того совестно просить тебя одолжить мне юбку, когда ты соткешь ее и сошьешь. Право, совестно!

— Да дам я тебе юбку! — отвечает Гина.

Она горда тем, что впервые в жизни сможет одолжить выходную юбку, чтоб в ней носили сено…

Августу в лавке, собственно, ничего и не нужно, он зашел сюда единственно чтобы отвязаться от лавочника. Теперь он покупает сигары. И требует самых лучших.

Лавочник потерял всякий стыд, он опять клянчит у Августа денег.

Август повторяет, что еще не был сегодня в банке.

Тот стаскивает с пальца кольцо, обручальное кольцо: может, Август даст ему сколько-нибудь под залог? Чистое золото, вот она, проба! Понятное дело, он бы с ним ни за что не расстался, но если уж припирает нужда…

Все на них смотрят. Август не из тех, кто берет что-либо в залог, когда сорит деньгами, он командует:

— Забери, к лешему, свое кольцо!

И, выхватив бумажник, бросает лавочнику красную ассигнацию. А что ему еще оставалось, когда на него смотрело столько людей! Лавочник благодарно протягивает ему руку, но Август ее отталкивает.

Приказчики с работниками ухмыляются, а лавочнику хоть бы что, он и не думает уходить. Он раздобыл денег и спасен, он поворачивается к Карелу из Рутена и говорит:

— Что-то ты больше не захаживаешь в мою лавку.

— Чего? — отвечает ему Карел. — Мил человек, у тебя ж нет пряжи.

— Пряжи нет, зато есть все остальное, что тебе нужно, только назови. А кроме того, мы вместе крестились и все такое, но ты это позабыл напрочь!