Кнут Гамсун - А жизнь продолжается

Поспав пару часов, он выходит из своей комнаты и сразу же сталкивается с фрекен Марной — надо сказать, что после вчерашнего она уже не так его избегает и слово из нее вытянуть не так уж и трудно, — он сталкивается с ней, она до того красивая и цветущая, и совсем оттаяла, и, быть может, сподвигнется на то, чтобы приехать когда-нибудь в Англию. Не исключено. Она спускается с ним в столовую к позднему завтраку и вместе с фру Юлией выслушивает его рассказ о том, как они провели вечер и ночь и как нашли утром тело. Лорд качает головой и говорит, до чего же ему грустно было слушать почтмейстера.

— А что он сказал?

— Нет, слов было мало. «Молодое существо, — сказал он, — и такая музыкальная и веселая и счастливая. Но она была очень близорука, — сказал он, — она упала… упала… и сама не заметила». Ужасно! Что это такое, что есть на носу?

Обе дамы вздрагивают, хватаются за нос и не понимают, в чем дело.

Он улыбается:

— Нет, нет, что это такое она не имела на носу?

— А-а… очки?

— Да… Нет!..

— Пенсне?

Ну да, пенсне! Он просил ее всегда надевать пенсне, а она не хотела. Оно висело у нее на шнурке.

Марна улыбнулась:

— Уф, я уж подумала, у меня что-то на носу!

Фру Юлия тоже не могла удержаться от улыбки:

— Я чуть было не побежала к зеркалу!

— Какие я говорю глупости, — сказал лорд.

Ничего подобного, дамы не представляют, как он за пару месяцев в Финмарке сумел так хорошо выучить норвежский, это же просто чудо.

— Да нет, — сказал лорд, — я выучил его вовсе не там!

И что же открылось? Ребенком лорд провел двенадцать лет в Дурбане, где постоянно торчал на борту какого-нибудь норвежского корабля и с утра до вечера говорил по-норвежски. Нет, в Финмарке он просто освежил в памяти свой норвежский времен Дурбана. Да и то половину он успел уже позабыть. Так что никакое это не чудо.

И все равно, дамы считали, это просто поразительно, что он может так хорошо объясняться.

Когда он говорил с Марной вчера на острове, то не мог объясниться. Правда ведь?

Марна медленно залилась краской.

Но может быть, ему позволят приехать зимой и поучиться еще?

— Добро пожаловать! — сказала фру Юлия, протягивая ему руку.

Он держался так просто и естественно, в нем было даже что-то от портового мальчугана из Дурбана, ни следа английской деланности, ни слова про куропаток, он сидел в той же рубашке, что и спал, со съехавшим набок галстуком.

Марна возьми и спроси: выходит, он сегодня не пойдет на охоту?

— Пойду во второй половине дня, — ответил он. Для того он сюда и приехал. Но подвозить его не надо, пусть старик не встает…

О, значит, старого Августа решили не беспокоить и дать ему выспаться до обеда? Только он давно уже на ногах, Бог его знает, ложился ли он вообще. Сейчас он плотничал и стучал молотком в коптильне, он положил у самого порожка новую доску, жизнь должна идти своим чередом, несмотря на то, что кто-то и умер. Старая половица отслужила свое и стерлась и скрипела всякий раз, когда на нее ступали. Как человек рачительный, Август пресек этот скрип, не дожидаясь следующего года.

Потом он спускается в город, по обыкновению, заворачивает на пристань — и что же? Для шхуны «Сориа» наконец-то прибыл мотор! Прибыл-таки, чертяка! Август с довольным видом кивает, он так и рассчитывал, что его доставит сегодня утром пароход, идущий на север. Правда и то, что Август слал телеграмму за телеграммой, зато теперь мотор здесь, сильный и мощный, стальной слоненок, внутри у которого чудесные шестерни и поршни, смазанный и готовый. Осталось его только установить, но сегодня пятница, а завтра Михайлов день, когда придут разбирать овец. Так что придется подождать с установкой до понедельника, это не работа, а одно удовольствие, он управится в два счета, не беспокойтесь!

Август накрывает мотор брезентом да еще обвязывает бечевой, чтобы никто не вздумал к нему притрагиваться. То-то удивится шкипер Ульсен, когда шхуна пойдет без парусов и без ветра. Консул скажет: «Подручный, ну и голова же вы!» А Август ответит ему от чистого сердца: «Как только вы проведаете о сельди, шхуна будет на месте тотчас же!»

На улице он встречает лавочника, с которым они весной сиживали за картами. Лавочник заводит свою шарманку: крупный счет, который он не в состоянии оплатить, жена и дети до того обносились, что не могут показаться на люди. Не поможет ли ему Август и на этот раз?

Август криво усмехается.

Только еще один раз, Бог его за это вознаградит!