Кнут Гамсун - А жизнь продолжается

Жалко, овцы уже улеглись и Август не увидит, до чего они раздобрели! У Вальборг рука не поднимается будить их, раз они уже улеглись, зато она рассказала, сколько в стаде славных ягняток, да еще парочка здоровущих большерогих баранов.

— А что за овцы, убойные или шерстные? — спросил Август.

Вот об этом они не имели никакого понятия, и Август не стал их допытывать. Да и на что ему! Он даже не посмотрел толком на сбившихся в кучки овец, его занимало количество, численность. Для первого дня Александер потрудился на славу, когда он развернется, то будет скупать по сотне голов на дню.

Августу предложили кофе и ломоть хлеба со свиным салом, как водится, не обошлось и без уговоров. Он сказал: «Да мне совестно вас объедать», а они ему: «Господь с вами! Уж не побрезгайте!»

Они разделили с ним нехитрый свой ужин, поев и попив, голодный старик заметно взбодрился. В день Вальборг с Йорном получали пять крон на двоих, это были большие деньги, они никогда еще столько не зарабатывали. Покидая овечье пастбище, Август дал им еще десятку «напополам».

Южное селение уже погрузилось в глубокий сон. Он подгадал так, чтобы выйти прямехонько к дому Тобиаса, но дом как вымер, даже собака и та не подала голос. А пришел он узнать, понравилась ли Маттису новая гармонь, что ж в этом странного?

Он побрел на выгон. Не переставая щипать траву, кобыла прижала уши и покосилась на Августа. Норовистая, с припадками, черт бы ее побрал! Чтоб завтра же ее в усадьбе не было! Он решил пойти постучаться в дом и распорядиться насчет кобылы. Он прекрасно знал, куда выходит окошко Корнелии, оно было не завешено, но не все ли равно?

Однако стучаться в окошко — с непривычки оно непросто, у него даже начали подергиваться усы.

— Корнелия! — позвал он тихонько.

Ответа нет.

— Корнелия, тебе нужна другая лошадь!

Ни звука.

Черт подери, у него к ней важное дело, пусть изволит выслушать, лошадь необходимо срочно сменить.

— Корнелия! — позвал он громким и властным голосом.

Без толку.

Он побарабанил пальцем по стеклу.

Без толку.

Приставив руку козырьком, он заглянул вовнутрь и увидел спящих детей, Маттис лежал в обнимку с гармонью. А Корнелии не было.

Значит, не дома. Бог знает, где ее носит, может, она в городе, а может, в Северном, в любом случае не дома…

Ему слышно, как в доме закопошились. Во двор вышел Тобиас, босиком, в исподнем. Именно что вышел — не выскочил.

— Что, разве Корнелии там нету? — говорит он.

Август слегка смешался:

— Похоже, что нет.

— Значит, ушла куда-то.

— Просто я хотел предупредить насчет лошади, — объясняет Август.

— Понятно.

— Ей тут больше не место, я ее пристрелю.

Тобиас против того, чтобы прибегать к крайностям.

— Мы отведем ее к жеребцу, — говорит он.

Августу это как-то не приходило в голову, он спрашивает, поможет ли.

— В одночасье! — заверяет Тобиас.

— Что б тебе сделать это раньше!

— Вот-вот, ну прямо золотые слова! Только мне было недосуг, мы ж убирали сено.

Август нетерпеливо:

— Так ты отведешь ее завтра?

— Нет, лучше, знаете ли, маленечко обождать, она сейчас вроде как успокоилась. И Корнелии с ней ничего не стоит управиться.

— Вот зараза! — выпалил Август. — Я сходил ее проведать, так она на меня чуть не бросилась.

— Это потому, что вы чужой.

— Да ладно тебе, чужой не чужой, а укорот ты ей сделать должен!

Тобиас снова занимает примирительную позицию:

— Сдается мне, недельки через три на нее снова накатит, вот тогда Корнелия ее и отведет.

— Ага, Корнелия! — хмыкнув, говорит Август. — Корнелия поведет смертоубийственную кобылу, да еще через всю округу!

— Дак ежели она больше никому не дается.

— Вот что, где сейчас Корнелия? — строго спросил Август.

— Если б я знал или мог вам растолковать.

— Потому что я намерен запретить ей отводить эту кобылу куда бы то ни было.

— Я разве что говорю, — стушевался Тобиас.

— Черт возьми, да где же ее по ночам носит?

— И не говорите!

Август покинул усадьбу Тобиаса с горечью в сердце, позабыв спросить Маттиса про гармонь. И какого рожна понадобилось ему тащиться домой через Южное? Если бы он спустился к мосту, то давно бы уже был дома, пропасть глубиной в пятьсот метров ему нипочем. Будто ему не приводилось стоять на краю самых что ни на есть головокружительных пропастей в мире и благополучно спускаться вниз!

Как Август думал, так оно и вышло, несколько дней подряд Александер скупал до ста овец на дню, и стадо в горах сразу же увеличилось. Пролили обещанные дожди, взошла вторая трава, овцы отъедались, и нагуливались, и обрастали шерстью, ни одна не пропала и не покалечилась.