Кнут Гамсун - Скитальцы

Мне приходилось играть и для важных господ, и для простых людей, сказал Август.

Где ты этому научился?

Август пропустил вопрос мимо ушей и продолжил: Однажды я играл для короля.

Не может быть!

Для одного короля в Задней Индии. Он был чёрный, и изо рта у него торчали клыки, его окружала свита из нескольких тысяч охотников на людей, но мы с ним поладили. Бывало он говорит: Сыграй мне какой-нибудь танец, Август.

Как его звали?

Капхаварипейлинглог.

Как-как? Таких имён не бывает!

А у него было! — гордо сказал Август. Капхаварипейлинглог. А какие у него были серьги! Они висели до плеч и были сделаны из человеческих зубов, принадлежавших его врагам. Я подарил ему свою гармонь.

Отдал гармонь?

Август лукаво улыбнулся: Должен признаться, Эдеварт, что я отдал её не задаром. Взамен я получил много сундуков, притом не пустых.

У Эдеварта от удивления вытянулось лицо: Много сундуков... чего?

Не спрашивай! Я не из тех, кто хвастается такими вещами, ответил Август. И мне не хотелось бы, чтобы ты разнёс это по округе. Эти сундуки стоят в столице Задней Индии 10 10 Задней Индией называли Загангский полуостров, или Индокитай. и ждут, когда я за ними приеду.

Эдеварт: Ты всё это выдумал?

Выдумал? Разве я тебе когда-нибудь врал? А ты мне поверишь, если я покажу тебе ключи от тех сундуков? — С этими словами Август вытащил из кармана большую связку. В ней было восемь ключей и один штопор.

Эдеварт онемел от удивления. Август ни разу и словом не обмолвился, что у него в Задней Индии хранится восемь сундуков. Эдеварт только теперь узнал об этом. Он сдался.

Так уж сложилось, что жизнь в этом бедном селении протекала словно в полусне. Никаких успехов, никаких устремлений, люди жили одним днём. Небольшие клочки земли были заняты покосами, картофелем и ячменем, летом скотину выгоняли на пастбища, зимой держали в хлеву, всё было вечным и незыблемым. Дети учились тому, что знали их отцы, ни больше ни меньше; так шли дни, так шла жизнь. Зимой мужчины уходили на Лофотены на промысел, осенью убирали урожай, это было их дело, остальное время в счёт не шло, а чем ещё они могли бы заняться? Лоботрясы и лодыри по натуре, праздные, сонные и голодные, они слонялись из дома в дом и точили лясы. В церковь ходили только затем, чтобы узнавать новости.

В соседних селениях по весне у людей всегда был небольшой, но верный заработок — там на прибрежных скалах сушили рыбу, которую рыбаки привозили с лофотенского лова. На скалах работали и взрослые и дети, и каждый хоть немного, да зарабатывал, что давало лишний шиллинг на муку или кофе. Здесь же в селении никто не озаботился очистить скалы от вереска и мха и сделать их пригодными для сушки рыбы. Стыд и срам, недоступные пониманию, и Август однажды высказал своё мнение по этому поводу: а не взяться ли им всем миром и не очистить ли скалы от их скудной растительности? Мужчины могли бы управиться с этим за несколько дней, он и сам примет участие в этой работе.

Ему никто не ответил. Люди отвернулись и, ворча, занялись своими делами, вот ещё, не хватало, чтобы Август учил их, как жить! Однако Каролус, муж Ане Марии и хозяин карбаса, счёл это неглупой затеей: разве в соседних селениях не поступили именно так, разве несколько лет тому назад тамошние мужчины не взялись и не расчистили свои скалы? Теперь у них скалы пригодны для сушки рыбы на веки веков. Может, оно и так, но в нынешнем году уже поздно чистить скалы, ответили ему. Другое, не менее важное, возражение заключалось в том, что среди них нет человека, знающего толк в сушке рыбы и способного руководить этой работой, а коли так, зачем же им чистить скалы? Август заявил, что умеет сушить рыбу.

Ты? — удивились люди. Я бывал на Ньюфаундленде, ответил он. А где, интересно, ты не бывал? — спросили они.

Август ничего не добился.

Но вот однажды после полудня в солнечное июльское воскресенье — мужчины ждали Иванова дня, чтобы начать сенокос, — случилось нечто из ряда вон выходящее: с сеновала Каролуса послышались звуки музыки. Что?.. Музыка?.. Неужели те два шарманщика из дальних стран снова явились сюда? К сеновалу со всех сторон помчались дети и нашли там Августа и Эдеварта, Август играл на красивой гармони с шёлковыми ремнями, отделанной золотом. Громкая музыка лилась с двух рядов клавишей и двух рядов басов. Пальцы Августа были неутомимы. За детьми сбежались и взрослые, они только что вернулись домой из церкви и намеревались поспать, да вот поди ж ты... Пришёл Каролус, на сеновале яблоку негде было упасть, люди застыли от удивления. Ну и Август, чего он только не умеет! Особенно всех взволновала трогательная песня о девушке из Барселоны.