Кнут Гамсун - А жизнь идет...

— Я хочу, чтобы ты убирался отсюда, — сказал Август.

Александер продолжал стоять.

Он всё злее и злее глядел на Августа, который опять начал измерять.

— Что за чёрт! — воскликнул он. — И принесла же тебя нелёгкая сюда как раз сейчас!

Август рот разинул от удивления:

— Меня? Сюда?

— Потому что ты пришёл и помешал мне сбросить в пропасть аптекаря.

— Я велю арестовать тебя! — сказал Август.

Цыган засмеялся своим белым ртом и фыркнул:

— Ты стоишь очень удобно, я могу столкнуть и тебя.

— Прежде чем ты дотянешься до меня, ты замертво упадёшь там, где стоишь! — предупредил Август и вытащил свой револьвер.

Цыган пошёл вниз по дороге. Он поводил плечами, громко говорил сам с собою и размахивал руками.

Август спрятал револьвер обратно в карман, окончил свои измерения и записал несколько чисел. Он был совершенно спокоен. Он в одну секунду отправил бы несчастного цыгана на тот свет.

Август глядел вдаль, на большое горное озеро. Здесь оно напоминало бухту приморского города. Воспоминание цеплялось за воспоминание, и в конце концов он вспомнил почему-то Рио. Вот в воде плеснулась рыба, — но как попала сюда рыба? Изредка она словно прокусывала водную поверхность и оставляла после себя большой круг.

Молодой парень, сосед Беньямина по деревне, пришёл к нему в здание кино, и между ними произошёл таинственный разговор. Они пошептались о чём-то, придвинувшись друг к другу вплотную, и пришли к какому-то соглашению. Старик из Северной деревни говорит, что сейчас как раз время: и ночи стояли лунные, и косьба ещё не началась, и погода хорошая. Сначала они собирались сделать это втроём, а потом только вдвоём, чтобы не делить счастье; кроме того, ничего нет хуже, как явиться целой толпой и спугнуть подземных, — так сказал старик из Северной деревни.

В воскресенье они причастились, и потом уж не прикасались к табаку и не развлекались с девушками, соблюдали чистоту. В восемь часов каждый поужинал у себя дома, и после этого они встретились на условленном месте и отправились.

Они шли не по дороге или тропинке, а прямо через лес; потом наткнулись на заросли и глубокие расселины, и идти стало труднее. Они сели отдохнуть.

— Но ведь это же не грех, — то, что мы делаем, — сказал Беньямин, который был несколько простоват в этом смысле.

Но товарищ не боялся: они ведь последовали указанию старика и сделали всё правильно, — рубашки на них были надеты наизнанку, ножей они не взяли, и у каждого в кармане было по три ягодки можжевельника.

Они показали друг другу, что каждый из них принёс в подарок лесной деве: новые вещи, никогда ещё не бывшие в употреблении у крещёных людей и купленные в сегельфосской лавке, где продавалось всё, что существует между небом и землёй. У Беньямина было серебряное сердечко на цепочке, потому что он заработал так много за летнюю работу; и у товарища был тоже ценный подарок — серебряное кольцо с двумя золотыми руками. Они были во всеоружии на случай встречи.

Они встали и пошли дальше, опять стали продираться; им не надо было торопиться к пропасти в определённый час, но всё-таки нужно было придти туда заранее, и при этом не запыхаться так, чтобы забыть, зачем они пришли. Двенадцать часов было самое позднее. Ведь наблюдать им придётся долго.

Они пришли к пропасти, выбрали себе подходящую расселину в скале, из которой подземным легко было бы выйти, и сели. Они сидели тихо целый час. Ночь была светлая, на вершинах все ещё виднелся солнечный свет; но ещё через час им стало что-то грустно; они осмотрелись: теперь солнце уже скрылось, и было уже не так светло.

— Уж не сделали ли мы какой-нибудь ошибки? — сказал Беньямин.

— Может быть, на нас всё-таки есть что-нибудь стальное, — заметил товарищ. — А карман у тебя целый?

Оба проверили свои карманы, убедились, что они целы и можжевёловые ягодки на месте; а стального на них были одни лишь полукруглые подковки на каблуках, но это разрешалось.

Когда двенадцатый час прошёл уже наверное и ничего не случилось, они отправились домой. У Беньямина было ещё на несколько дней работы в здании кино, и в шесть часов ему надо было вставать.

Так прошла первая ночь. Но им оставалось ещё терпеть, не курить и не шутить с девушками всё время, пока длилось испытание.

Товарищ кивал головой, как бы в ответ на свои мысли, и считал, что встреча с лесной девой вполне возможна.

— Если она станет переселяться в другую гору, то она опишет полукруг по земле, — так говорят, по крайней мере. И вот тогда-то мы и протянем подарки.