Готхольд Лессинг - Драмы_Басни в прозе

Да, так и есть! Ты с ним
Уж говорила? Как он?

Как всегда.

Смотрите, чтоб он вас не увидал!
К стене прижмитесь! А еще надежней —
Ступайте в дом.

Одну минутку только!
Кустарник заслонил его.

Нет, нет!
Отец ваш прав. Он может нас заметить
И повернуть назад.

Злодей кустарник!

Лишь выйдет он из-за живой ограды
И сразу же увидит вас. Скорее
Ступайте в дом!

Бежим! Там есть окно,
Откуда нам все будет видно.

Правда?

Почти страшусь я этого чудилы,
Его суровой доблести. И надо ж,
Чтоб человека человек вогнал
В такую робость! Вот он! Ей-же-ей,
Хоть юноша, но муж уже. По нраву
Мне этот взор, и добрый и строптивый,
Осанка, поступь. Скорлупа тверда,
Ядро — едва ль. Кого он мне напомнил?
Простите, славный рыцарь!

Что?

Дозвольте…

Что, жид?

Дозвольте обратиться к вам,
Отважный франк?

Могу ль того избегнуть?
Но — в двух словах!

Зачем с таким презреньем
Хотите вы отвергнуть человека,
Вам верного до гробовой доски?

С чего бы? А! Догадываюсь! Верно…

Меня зовут Натаном. Я отец
Той девушки, что вы спасли от смерти.
Я вас пришел…

Благодарить? Избавьте!
Я столько претерпел уже похвал
За этот жалкий подвиг. Вы ничем
Мне не обязаны. Ведь я не ведал,
Что вашу дочь от гибели спасаю.
Наш долг, храмовников, — спешить на помощь
Всем страждущим и гибнущим, кому б
Беда ни угрожала. Жизнь была
И без того мне в тягость. Как охотно
За случай ухватился я: свою
Проставить жизнь, спасая жизнь другую,
Хотя бы и еврейки!

Благородно!
Да! Благородно и… мерзостно! И все ж —
Как не понять вас? Скромное величье
Спасается за мерзостным забралом
От суетных похвал. Но если вам
Так тягостна признательность людская,
Какую дань вы предпочли бы ей?
Не будь вы пленником и на чужбине,
Я не дерзнул бы, рыцарь, вас спросить,
Чем я могу служить вам?

Вы? Ничем.

Но я богат.

Богатый жид, по мне,
Не лучший жид.

Пусть даже так. Но это
Не помешает пользоваться вам
Одним из бренных благ — моим богатством.

Ну, что же! Из-за этого плаща
Я не отвергну вашу дань. Как только
Мой плащ уже совсем придет в негодность,
До ниток и на лоскуты порвется,
Я к вам явлюсь и попрошу взаймы
На новый — денег иль сукна. Не хмурьтесь!
Опасность вам покуда не грозит:
Взгляните, он еще вполне пристоен.
Лишь краешек один прожег огонь,
Когда я вашу дочь сквозь дым и пламя
Из дома выносил.

Не странно ль, рыцарь,
Что это безобразное пятно
Свидетельствует громче о герое,
Чем собственный язык его? Позвольте
Прильнуть к нему. Простите! Я невольно…

Что?

Оросил его слезой.

Не важно!
Он влаги не боится. (Этот жид
Сумел-таки пронять меня!)

Могли бы
Вы этот плащ, пожаром опаленный,
Прислать и дочери моей?

Зачем?

Чтоб и ее уста к нему прильнули.
Мечта ее — припасть к коленам вашим,
Сдается мне, несбыточна.

Но, жид, —
Ведь вас зовут Натаном? Но, Натан,
Вы говорили так… умно, так метко…
Я с толку сбит!.. Конечно… Я бы мог…

Какой бы маской вы ни прикрывались,
Я понял все. Вам доброта, вам честь
Не разрешили поступать иначе:
Спасенная — полудитя, служанка —
Потворщица, отец — далече. Вы
О добром имени ее радели,
Бежали, чтоб не победить. За это
Я вам вдвойне обязан.