Томас Гарди - Том 3. Повести. Рассказы. Стихотворения

Она над ним вспорхнула в темноту
И стала легче птицы на лету.
Покинув кров, над городом качалась,
Потом, помедлив, вовсе вдаль умчалась.
А воротилась — как же вид убог!
Поэт и сам узнать ее не смог:
Да, не щадя, беднягу Время било!
И он забыл, что в ней вначале было…

Есть тишина садов и рощ густых,
Объятых дремою глубокой,
И, когда колокол затих,
Безмолвье гулкое на звоннице высокой.
Есть дум уединенных тишина,
Когда нас мысль о прошлом гложет
И тварь земная ни одна
Раздумий наших горьких не тревожит.
Но тишина пустого дома, где рожден
Ты был, где жил и рос, где в жизни прежней
Друзья сходились под бокалов звон
Что этой тишины мрачней и безнадежней?
Под опустевшим кровом больше не слышны
Застольный шум, и музыка, и пенье.
И, словно в некий транс погружены,
Застыли комнаты в немом оцепененье.
И невозможно этот тяжкий сон стряхнуть,
И нет такой на свете силы,
Чтобы из прошлого вернуть
Хотя б подобье жизни в этот склеп унылый.

Я видел, как вспорхнул на сикамору дрозд
Пасхальным ясным днем, когда вступает в рост
Древесный ствол и сок в могучем бродит теле.
Шафранный клюв дрозда дрожал от звучной трели.
Но вдруг певун на прут слетел, туда-сюда
Качнулся — и в кусты (там был приют дрозда),
Поняв, что прутик слаб — на нем не свить гнезда.

День и ночь…
Уж невмочь
Стыть как столб — сбежать бы прочь!

Стой и стой
Тут верстой,
Мимо ж едут в край иной!

В путь пора!
Жжет жара,
Вся растрескалась кора.

Поднимись
В горы, ввысь
Солнцем, светом насладись.

Там ручей!
Смой с ветвей
Пыль — красуйся, зеленей.

…Улиц страж,
Ты ль предашь
Дым и чад родимый наш?

Ты первый круг образовало
В тот день, как год ей миновало.
Твой возраст шел к пяти годам
Она читала по складам.
Ты двадцать раз окольцевалось
К ней сватались, она влюблялась.

Но выбрала меня, едва
Тебе сравнялось двадцать два.
Ты двадцать третий круг растило
Она женой мне стала милой.
Ты чахнуть стало к сорока
Она была бледна, хрупка.

В тебе дупло росло и тлело
День ото дня она слабела.
Смерть дни ее оборвала
Открыла возраст твой пила.
Она не ведала, ты тоже
О том, как ваши судьбы схожи.

Она глядит в окно: опять нещадно льет,
Вся улица в ручьях. Попробуй выйти — грозы…
Похоже, не видать регаты в этот год…
И на глазах, полубезумны, слезы.
Регата и дожди спустя так много лет
Опять пришли вдвоем. Клокочут водостоки.
Но Нэнси не до них. Ей больше дела нет,
Что у регаты изменились сроки.
Регата — под рукой: бессмысленно смеясь,
Она в лечебнице кораблики пускает
По ванне взад-вперед. При этом всякий раз,
Ликуя, ванну «Хенли» нарекает.

Вдаль, на запад, к Кармелу глядит она из-под руки.
А потом на восток, к Иордану, где гладки речные пески.
«Может, сын мой безумен?» — вздыхает. Ответа ей нет.
Лишь сама она знает, и страшен ей этот ответ.