Томас Гарди - Том 3. Повести. Рассказы. Стихотворения

Мы жгли в ту ночь омелу.
Плющ, остролист, омелу.
В ту ночь мы жгли омелу,
Как весь честной народ.
В огне пылали ветки,
Горели с треском ветки,
В огне трещали ветки
Она сидит и ждет.

Вдруг входит он и молвит,
Спокойно так ей молвит:
Корабль отходит, — молвит,
Едва заря взойдет.
Я жду — ведь ты клялась мне,
Ведь ты сама клялась мне,
Уплыть со мной клялась мне
Иль я уже не тот?

Его глаза сверкают,
Как молнии сверкают.
Глаза его сверкают
О как их пламя жжет!
И словно бы готова,
Давно уже готова
За ним идти готова,
Куда он поведет.

Она от нас ушла с ним,
Взяв за руку, ушла с ним.
А снег (она ушла с ним!)
Ночь сыпал напролет.
И догорели листья,
Колючие те листья.
Дотла сгорели листья…
Кто нам ее вернет?..

Спустя два года снова,
В ночь на Крещенье снова,
Мы здесь сидели снова,
Грустя о ней — и вот
Раскрылась дверь без стука,
И прямо к нам без стука
Она идет без стука,
Бледна, как тень, идет.

А на руках ребенка
Несет она, ребенка.
Баюкает ребенка,
Качая взад-вперед.
Мы все прочли во взгляде.
Без слов прочли во взгляде,
В ее печальном взгляде,
Поблекшем от невзгод.

Весной она исчезла,
Куда-то вновь исчезла.
И раз уж вновь исчезла,
То больше не придет.
А мы все жжем омелу.
Плющ, остролист, омелу,
Мы снова жжем омелу,
Как весь честной народ».

Клейкая влажность над всем висит, как лоскут,
Рыхлою акварелью поля текут.
Окружность неба чуть по краям светла
Крышку взяли не ту — потонула, потом всплыла.
Там, за морем, которое глухо ревет,
С тревогой на сердце она меня ждет.
За нами следит из укрытья наш общий враг
Будет убит, кто сделает встречный шаг.
Но это вряд ли произойдет…
Ждет ли нас встреча или совсем не ждет,
Будет небо такое же, как теперь,
Будет бездна глухо стонать, как зверь.

Епископ на кафедре, им обновленной, стоит,
И, текст барабаня, рассеянным взглядом скользит
По лицам, приделам, по новому остову крыши,
По аркам и камню расписанных плит.
«Да, он! — кто-то шепчет. — Ведь я его слышал
Мальчишкой! Была тогда, помнится, мода:
Вечерние проповеди для народа,
По будням. Новое дело для нас…
И чистая публика шла поглазеть, не чинясь.
Неделю на чтенье тому, кто попросит, давали.
Такие, скажу вам, порой златоусты бывали!
А этот — из лучших, так все признавали.
Один мне запомнился… Невероятный успех!
И не из речистых, а попросту искренней всех.
Начнет говорить — и, бывало, вся суть открывалась…
Занятно бы знать, что сегодня с ним сталось».
«Ну да, вспоминаю… И вправду он был нехитер:
Любовь, состраданье… Всегда об одном разговор!
В викариях ходит чудак до сих пор».

«Сижу в колодках. Ночь.
Двенадцать на часах.
Уж лучше бы мне быть
Сейчас на небесах!

Шаги… Не грежу ль я?
Меня ты не забыла!
Софи, любовь моя,
Я снова полон силы,

Я вновь… Но кто же тут?
Ах, мама, это ты…
Напрасно верил я,
Что оживут мечты…»

«Все ждешь ее, глупец!
Так знай. Она сказала:
В колодках от него
Теперь мне толку мало.

Она ушла на танцы
И не придет назад.
Тебя с другим забыла,
Так люди говорят.

Не думай, Джим, о ней,
Ее не стоит ждать.
Ведь о таком, как ты,
Горюет только мать!»

Она идет по улице,
Где свет огней дрожит,
Затем восточной просекой
Под ильмами бежит.

В калитку поцелуйную
Врывается, и вниз
По лугу по широкому
У края Меллсток Лиз.

Вторая поцелуйная
Калитка перед ней,
А дальше — сад, и водопад,
И купы тополей,

И третья поцелуйная
Калитка… Только вдруг
За ней исчезла девушка,
И — никого вокруг…

Что там случилось? Шепот чей
Нарушил тишину?
Гляди — две тени темные,
Сойдясь, слились в одну…