Томас Гарди - Том 3. Повести. Рассказы. Стихотворения

Никогда уж я скакать не буду
На коне гнедом.
Но тебе являться буду всюду
На пути твоем,
И не раз перед тобой
Вспыхнет образ мой!

Помоги, прошу, представить зримо
Вновь полет коня
Сквозь кольцо в твоих руках, любимый,
И заставь меня
Счастье прежнее опять,
Плача, вспоминать!

Хоть, увядшая, гляжусь я жалко,
Хоть немолода,
Поцелуй меня, как прежде, жарко,
Как порой, когда
По щекам еще не тек
Горьких слез поток!

Деревья нынче словно сбросить рады
На крышу, подоконник, в пыль дорог
Оборки, ленты, пышные наряды:
Что ни секунда — лист слетел и лег
Туда, сюда, вокруг: листве закончен срок.
Один застрял в паучьей паутине,
На полпути прервав недолгий лет:
Как висельник, мотается и стынет,
Весь в золотом; другой, зеленый, ждет,
Дрожа, что и ему вот-вот придет черед.

В минуту здравую скажу:
Не приходи,
Растай, подобно миражу,
Не береди
Ран — пусть уймется колотье в груди.
Но мой безумный миг смелей:
Бежать от чести
Чудесной близости твоей?!
Пускай из мести
Твои глаза меня сожгут на месте!
И говорю: приди, свети,
Разлей свой свет.
Застань, как молния в пути.
Мне дела нет,
Что после в темноту уйдет мой след.

Доверьтесь мне, милейшая
Пусть это только блажь,
К тому ж еще пустейшая
Но был ли голос Ваш
Иль взор исполнен томности
Такой, что упрекнуть
Могли бы Вас в нескромности
Хоть раз когда-нибудь?

И буду я утешную
Лелеять мысль одну,
Пока, как все мы, грешные,
В могиле не усну,
Что вспомните вы некогда
Того, о ком всегда
Вам было вспомнить некогда
В те давние года.

Тупик, идущий от Коммерческой дороги:
Окно и дверь, и рядом — дверь, окно.
Куда ни поглядишь, во всех домах одно.
Викарий Доул здесь нашел приют убогий.
Он бледен и очкаст, тощ, длиннолиц, усат.
Весь день через порог снует вперед-назад.

Рояль, усталый шелк кистей на покрывале,
Щербатых клавиш ряд — тут желты, там запали.
Но рядом стопка нот, Новелло — «Гимнов» том,
«Закон Небес — Земле» на стенке под стеклом.
Он, как к себе домой, в дома соседей входит,
Их нет — он во дворах их, не чинясь, находит.

Вон за стеною муж с женой схлестнулся в крик…
Викарий не моргнет: он ко всему привык.
Мальчишкам наплевать: знай, в след ему хохочут:
— Эй, мистер Доброхот! — Пусть слушает, коль хочет!
Но, бледен, тощ, сутул, он весь в плену забот.
А вот какой в них прок — кто ж это разберет!

Июньским днем с зарей встаю:
Сияньем полнится она;
Волшебная голубизна
Вокруг: и то ли я в Раю
В четыре поутру,
То ль в окружении Плеяд,
Изменчиво струящих свет
(Хоть днем и мнится, что предмет
Таит ухмылки злобной яд,
В четыре поутру
Мне хорошо.)… Я здесь, в лугах,
Совсем один. Но что за свист
Я слышу? Ловок, сноровист,
Ужель косарь давно в трудах
В четыре поутру?..
И нега прочь… Я раздражен:
За что же плеткою нужды
Гоним, суровые труды
Вершит безропотнейше он
В четыре поутру!

Огромная и ясная луна
Над ширью моря.
Внизу — дорожка лунная видна
В морском просторе,
По ней бегут, вдали теряясь вскоре,
Мерцанья света,
Как лепестки цветов. Дрожит волна…
Все просто и все тайною одето.

Укрылся горизонт за мрак ночной.
Из-за моей спины
Огни залива, выгнувшись дугой
В две стороны,
До самой дамбы аж устремлены
Жемчужной нитью.
Их отраженья тают под водой…
Все просто и все ждет еще открытья…