Петко Тодоров - Идиллии

Впервые писатель заявил о себе в 1894 году, а уже в 1900 году задался вопросом: «…можем ли мы, сыны столь малого народа, играть в литературе сколько-нибудь большую роль, можем ли дать ей что-нибудь новое, значительное, что заставит мир обратить свой взор к прекрасным Балканам?» Ключ к положительному решению этой проблемы Тодоров видит в раскрытии души родного народа, существенных черт его национального характера и духа.

В годы изгнания центральное место в творчестве Тодорова постепенно занимают идиллии. Писатель отразил в них жизнь деревенского люда, его радости и горести, его любовь к земле и природе родного края. Интерес к жизни болгарского села у автора возник давно, еще в детстве, когда он жадно вслушивался в слова и ритмы народных песен, которые пела ему мать долгими зимними вечерами. Оказавшись на чужбине, П. Тодоров систематизирует свои знания быта и социально-нравственных устоев болгар, стремится в своих произведениях воссоздать своеобразную структуру болгарской народной жизни.

В эссе «Болгарский дом» Тодоров, анализируя значение дома, семейного мира для формирования психологического типа болгарина, показал, что в условиях многовекового османского ига прочный семейный очаг представлял собой единственную возможность отстоять себя как личность, сохранить свое достоинство и национальный характер. «Одетый в темные одежды раба, — писал в этом эссе Тодоров, — яркие цвета были привилегией господ, — он мог лишь довольствоваться своим домашним миром. Дом стал средоточием его честолюбивых мечтаний, радостей и горестей, главным мотивом его поэтических и наполненных глубоким человеческим смыслом сказок и песен». Борьба за кусок хлеба, тревоги за завтрашний день часто вынуждали главу семьи в поисках работы отправляться на чужбину. Гонимый нуждой и одолеваемый мрачными мыслями о несправедливом устройстве мира, он был обречен на долгие годы скитаний вдали от родины; будучи по природе мечтателем, превращался по большей части в неудачника, «неприкаянного», «бессчастного». Дома в бесконечном ожидании томилась жена. Муки свои она выражала в скорбных песнях, поверяя их лишь родному лесу да земле-кормилице, но на людях держалась гордо, скрывая боль и слезы даже от матери. И в смертный час она не проклинала, не корила мужа, а оправдывала его и защищала.

А у матери была одна забота — как прокормить детей. Когда птенцы вылетали из гнезда, жизнь для нее кончалась. Пока дочь жила в родном доме, она чувствовала себя под материнским крылом вольготно: веселилась с подружками, по своей воле выбирала милого. Случалось, что домашние противились выбору, и тогда парень тайком уводил избранницу. Но самую большую слабость питала мать не к дочери, а к первенцу-сыну. Стоило ему жениться, как она сразу же начинала ревновать его к снохе. Но конфликты в семье обычно сглаживались при появлении внуков. Главой семьи в доме всегда был старейший — отец, в чьем присутствии даже женатый сын не смел закурить или голос подать.

«Таковы классические формы болгарской семьи, — говорит Тодоров, — сложившиеся за многие столетия». Художественным воплощением этих идей являются почти все идиллии Петко Тодорова: «Воспоминания» и «Сенокос», «Змеиные чары», «Бессчастный», «Из окна» и многие другие.

Но П. Ю. Тодоров не просто бытописатель, хотя его повествование изобилует множеством характерных черт сельского быта, традиции, обрядов: посиделки и гулянья, смотрины, свидания влюбленных у колодца, приготовление приданого, встреча весны… В описании их всегда слышатся мелодии народных песен, отражающие духовный мир простодушных героев идиллий. Это и своеобразный фон их поступков, и выражение определенного способа мышления, нравственных принципов.

В центре художественных интересов писателя также и приметы нового времени. Разложение патриархального уклада приводит к возникновению конфликтных ситуаций в каждом селе, в каждой семье, в каждом человеке. Эта тема все более и более увлекает Тодорова.

Анализируя особенности духовной жизни крестьянства, писатель приходит к выводу, что они определяются особенностями времени и переменами в социально-классовом положении людей. Эссе «Болгарский дом» заканчивается знаменательными словами: «Свежий ветер нового времени уже врывается в широко открытые двери и окна дома… проступают силуэты новых болгар. Они еще смутные и неясные, но поэтическая интуиция угадывает образ молодой женщины, которая, гася чадящую лампаду перед старыми иконами, запевает новую песню воли и молодости».