Лев Гумилёв - Дар слов мне был обещан от природы

Вот утро! Вновь разлука с ночью, дивно.
Мне новый свет надежду прочит, дивно.
Любимая снимает покрывало:
Испытан мир, он не порочен, дивно.
Смотрите: ветер покрывало сбросил,
Луна из тучи выйти хочет, дивно.
И раньше красота ее блистала,
Теперь она звенит, рокочет, дивно.
Вот в зеркало, полна сама собою,
Она свои вперила очи, дивно.
В распущенных кудрях сокрыты беды,
Она гребенкой гонит прочь их, дивно.
В саду цветы стыдятся, дорогая,
Коль ты внезапно захохочешь, дивно.
Луна с тобой соперничать хотела,
Но постарела в эти ночи, дивно.
Сегодня ты стыдишься даже близких,
Но взором побеждаешь прочих, дивно.
Меня легко ты покорила страстью,
Но жар мой вечен, пыл мой прочен, дивно.
Любя тебя, я всех своих покинул,
Мой рот молитву лишь бормочет, дивно.
Что? На твоем челе рубцы от сабли?
Пусть сталь в живой крови омочат, дивно.
Я сам изранен горькою печалью,
И кровь в моей груди клокочет, дивно.
Смотри, Маджрух, погасшими глазами
На ту, что вдруг смежила очи, дивно!

О доктор, боль любви — лекарство и недуг,
С постели встану я, когда придет мой друг.
С подругою, нарцисс, соперничать не смей,
Но нега есть в тебе, когда ты равен с ней.
Над розой мотылек кружится без конца,
Когда ж не отвратит красавица лица?
Желанье счастья — сон. Как много в нем измен,
У каждого всегда желанье перемен.
Вот падает один, над ним другой встает,
Когда ж из праха он взойдет на небосвод,
Довольный праздностью, свою забывши честь,
Склонишься ты пред тем, кто даст тебе поесть.
Лишь только тот, кто свет несет в своем челе,
Для блага общества полезен на земле.
И старец, и юнец мечом или пером, —
Оружием одним сражаются с врагом.
Не спит афганец, нет; он умер. Азраил
Скорее, чем поэт, его бы пробудил.
Всемирный караван давно ушел вперед.
Когда же этот сон губительный пройдет?
Шейх спит, а юноша счастливый ловит миг.
Грешны пред родиной младенец и старик,
А я иль ахаю, иль слезы лью о вас…
Когда ж тебе, Маджрух, другой подарят саз?

Живу, но не ведаю жизни примет.
Все наши стремления тщетны.
У жизни ни вкуса, ни запаха нет.
Вопросы — всегда безответны.
И правду ль мы видим, обман или бред
В ее темноте беспросветной?..

Логической мысли теряется нить,
И не с чем нам логику нашу сравнить!

Мы значили что-то, а стали ничем.
Лишь только глаза я открою,
Я вижу: тот мертв, неподвижен и нем,
А этот сражен слепотою
Ни яркого света не видно совсем,
Ни смеха не слышно, ни воя.

Слепцы, мы должны непрестанно идти,
Но видеть не можем прямого пути.

Кто кверху стремится тернистым путем,
Кто снизу дорогой постыдной.
Проклятие времени нашего в том,
Что ныне ни зги нам не видно.
Мы падаем часто, нередко встаем,
Но больше всего мне обидно,

Что горьким нам кажется собственный мир,
А перец чужой так и просится в рот.

Щель узкая часто бывает в стене,
Но это — дорога для звука,
Нам виден прекрасный цветок в стороне,
Но это — подобие лука.
Нам мнится: несется сова в вышине —
То ястреб, чье детище — мука.

Порою нам слышится совести стон,
Но гаснет в глухой беспредельности он.

Есть крылья, а мы не умеем взлететь,
Но кто же сломал наши крылья?
Есть рот, но нельзя ни сказать, ни пропеть.
Чьи скрыты здесь злые усилья?
Изранены ноги, но надо терпеть, —
Мы в тяжком, жестоком бессилье.

Хоть сердце горит, но сомкнулись уста,
И сердце жестокая жжет немота.

Единственный мой,
Ты светоч очей,
Мой сын дорогой,
Плод жизни моей.

О сердце мое, вставай поскорей,
Дела начинай вершить побыстрей!

Повсюду светло,
Погасла луна,
И время ушло
Спокойного сна.

Опять засвистели в садах соловьи,
И веселы стали собратья твои.

Работа кипит
За каждым углом,
И каждый горит
Веселым трудом.

И дети с тетрадями в школу бегут,
Как будто цветы для отчизны цветут.

Не хватит ли спать?
Трудись, как они,
Довольно лежать
В спокойной тени.

Доколе ты будешь без дела один
Лежать, мой любимый, единственный сын?