Лев Гумилёв - Дар слов мне был обещан от природы

Твоя улыбка равна странице жизни моей!
Тебе неведом самой предел твоей красоты!
Играет нежность в тебе, как волны в шири морей!

Цветок души, улыбнись! Сорви стесненья печать!
Меня своей красотой, как цепью, сковала ты!
Как раб стою пред тобой, как столп — я должен молчать.

Не хочу я слышать слова про любовь и страстную дрожь,
Уходи! Я знаю тебя! Все твои уверенья — ложь.
Уходи, красавица, прочь! Знаю цену твоей любви.
Все понятно: скоро себе ты другого друга найдешь.

Если даже ты ангел — прочь, лицемерная, отойди!
У того, кто верит тебе, хаос чувств бушует в груди.
Понял я закон христиан! Мне довольно горьких обид!
Раны сердца, кафира дочь, понапрасну не береди.

Мне казалось, что ты проста; ангел ты — я думал всегда.
Что же делать? Душе моей ты все время была чужда.

Не могу я верить тебе и любить тебя не могу
Или это была любви и влюбленности череда?
Не толкуй мне больше про страсть и про неги сладостный плен.
Я постиг, что это обман. Наслаждения мира — тлен.

Я — единственная мощь, я рожден из пустоты!
Все на свете мне враги, я врагов сметаю в прах,
И соперником моим может быть один аллах.

Все, что вера вам несет, что политика дала,
Мук и бед круговорот — это все мои дела!
Там величье вознеслось, там стенанья и хаос, —
Вот что создал я для вас и на землю вам принес.

Эти злобные слова нам грозят, бросая в дрожь…
Ты же внешностью своей на отшельника похож.

Прихожу я, словно сон, ухожу, посеяв страх,
На Востоке — марабут, а на Западе — монах,
Иногда я — просто поп — сею споры и разлад,
Становлюсь порой вождем, превращая землю в ад,
Иль, как папа, продаю избавленье от невзгод.
Омрачится Иисус, если вновь сюда придет.
Все вопросы всех наук до конца известны мне.
Мудрость вер и тайны сект мной изучены вполне.
Превратившись в пастуха, я смотрю на мир светло,
Иногда наоборот, сею я вражду и зло.
То я старец с бородой, то мальчишка молодой…

Иблис я! Имя мое, всегда родящее страх.
Известно на всей земле, во всех ее уголках.
Дворец, и крепость, и храм меня под сводом таят.
В Каабе и в будхане — везде присутствую я!
Все внемлют моим словам, и все ненавидят мрак,
И каждый из них мой раб, и каждый из них мой враг,
О вы, богач и бедняк, бранящие силу зла!
Мое дыхание вмиг обоих спалит дотла,
А впрочем, и без меня не станет вам веселей:
Достаточно на земле безжалостных королей!
Эмиры, шахи, цари и беки любой страны,
Невежественны, горды, женолюбивы, жадны,
Политики без конца тенета для вас плетут,
Служители разных вер вас в секты свои влекут, —
Они вас губят, глумясь, и вам не спастись от мук,
Чтоб род людской истребить, теперь достаточно рук!
А я уйду, ибо мне постыло дело мое…
Рожден из небытия — вернусь я в небытие.
Кто этот жестокий дух, затмивший солнечный свет? —
Иблис, порожденный тьмой, дьявол, источник бед!
Кто же тот человек, в ком ложь и злоба сплелись? —
Он дух вездесущей тьмы и ненависти — Иблис!

Европа устала от фарса и драмы…
Томясь на курорте в беспечном безделье,
Пришли на концерт джентльмены и дамы,
Стремясь обрести в неизвестном веселье…
Вот занавес поднят, и скрипки запели,
Но все удивленно на сцену смотрели.

Пустые подмостки… но что-то сереет…
И даже не видно: тарелка иль камень…
А музыка бьется скорее, сильнее,
И кажется: звуки сменились стихами…
Вдруг встала на лапках своих черепаха, —
И пению скрипки внимает без страха!

Она, как жирафа, головкой качала,
Надменно глядела с помоста пустого,
И каждый из пьяного музыкой зала
Звериною радостью был зачарован.
Вдруг музыка смолкла, под всплески оваций
Нежная гадина спряталась в панцирь…

Парижский филолог, любитель Востока,
Нагнулся к Азеру с улыбкой кротчайшей,
«Вы, кажется, прибыли к нам издалека,
А нравятся ль вам развлечения наши?
Здесь даже рептилия с ритмом знакома, —
Пришлось ли вам видеть подобное дома?»

Азер усмехнулся: «Ни гады, ни люди
У нас наслаждений подобных не знают,
Там руки сухие, там чахлые груди,
От голода толпами там погибают!
Одеты в лохмотья, в погоне за пищей,
Ютятся в холодных и тесных жилищах.