Лев Гумилёв - Дар слов мне был обещан от природы

Спит дева под яркой луной
Как лилия над глубиной,
И снится ей сон,
Что друг ее тяжко страдает.
Виденье покою мешает;
Рождается стон.

Усталое сердце дрожит под луной,
Как лодка без паруса над глубиной.
Вдруг, вздрогнув, она открывает глаза…
«Зачем ему эти мученья?»
В ресницах застыла и блещет слеза
Раскаянья и сожаленья.

А завтра, влюбленного встретив опять,
Глаза потупляет,
Чтоб взглядом надежды не дать.
И друг ее снова страдает.

Пусть не будет открыто вовек то, что мы с тобой затаим.
Наши взгляды пусть будут гонцами — твоим и моим
Посмотри — мои сомкнуты губы, но я говорю,
Ты ответь языком, тем, который мы в тайне храним.
Много лет пролетело — не умер никто от любви,
Ныне космоса взгляд, устремленный на нас, недвижим.
И хотя не открыто сплетение наших сердец,
Но напевом любви затаенной мы оба звучим.
Пусть зимою наступит весна для влюбленных сердец,
А иначе я в но́чи весенние стужей томим.
Все легенды о райских садах и томленье о них,
Лишь рассказы о мире, в котором мы оба царим.
Все сияние солнца — от нашего храма огня.
Потому что мы оба в огне, не сгорая, горим.

Прорезала молния сумрак ночной,
И вспыхнул тот факел, что вечно со мной.
Не пой так зловеще, ночная сова,
Ведь солнце встает за густой пеленой.

Прекрасное утро. Покончив со сном,
К тебе устремлюсь я, страстью влеком.
В открытые двери бросаю цветы,
Целую, любуюсь прекрасным лицом.

Ты пери, ты увлечь меня хотела,
С кокетством милым принялась за дело.
И ты меня звала, но лишь пришел я,
Вспорхнув голубкой сизой, улетела.

Раз утром на лугу расцвел цветок.
Взглянул я, — опечалился цветок.
Сказал я: «Вздор!» — и руку протянул,
Но в пальцах камнем сделался цветок.

Светает на небе и в поле, поют до утра соловьи,
И ночь на сапфирном подоле рассыпала блестки свои,
Ты вечером мне обещала на грудь мою ночью прилечь,
Без счета ночей улетало, объятия пусты мои.

Я как свирель грущу, неся разлуки срок.
Не веет на меня знакомый ветерок.
И кто я, не пойму, откуда я и где.
В ресницах у меня чужой земли песок.

Устали томные глаза, что смотрят так светло,
О милый голубь, кто тебе вчера сломал крыло?
Куда пропали взмахи крыл, полет над высотой?
И лапки связаны твои — ничто не помогло!

С двумя, что знают по строке единой,
Да с тридцатью, что лишь свое поймут,
Будь сам ослом: в компании ослиной
Все не ослы неверными слывут.

Такие ль бывают кафиры, как я,
Ты молвил: неправедна вера моя.
Коль я на столетье один и кафир,
То где правоверного видывал мир!

Если б свет лица ее погас, —
Осенью была б весна для нас.

Мне страшней меча над головой
С идолом моим разлуки час.

Пылью стать бы под ее конем,
Чтоб по мне проехала хоть раз,

Душу я за бровь ее отдам.
Стройте склеп мне — бог меня не спас.

Не один Лутфи, — о розе той
Горек сотни соловьев рассказ.

Доколь я луноликой буду мучим,
Доколе вздохам возноситься к тучам.

Что делать сердцу с черными кудрями?
Дороги эти кривы, ночь дремуча.

Ее блестящих яблок не достанет
Моя рука, а я не видел лучших.

Пусть видит мой завистник, как счастлив я.
Я у дверей ее как праха куча.

Я стал ничтожней пса от вечной скорби.
Простите путь мой, горький и певучий.

Слова Лутфи — хвала ей, словно жемчуг.
И ей, чтоб их услышать, будет случай.