Лев Гумилёв - Дар слов мне был обещан от природы

Защитник всех живых, любви и блага свет!
Я должен соблюдать монашеский обет.
Увы! Бесовка вдруг возжаждала меня,
Мне причиняет боль, тоскуя и стеня.
И крутится вокруг и рушит мой обет.
Источник доброты, подумай, дай совет!

Не знал я про разврат, не ведал про любовь,
Не думал я, что бес меня обманет вновь.
И вот сижу в грязи средь сонмища детей,
Наполнен ядом плод, возникший из страстей.
Греша по доброте, я был обманут тут.
Мне вяжет руки страсть, страдания гнетут.
Жестокая судьба, и мук духовных яд,
И боли злой гора всегда меня томят.
Источник доброты, ты должен научить,
Что надо делать мне, чтоб дети стали жить.
Сейчас они всегда, как прета, голодны,
А после смерти в ад низринуться должны.
Что делать, о святой, скажи, скажи скорей
И милосердья дар пролей, пролей, пролей!

Если с погасшего неба спускается вечер,
Музыка дня исчезает, во мгле расплываясь,
Если не видно в пространствах дороги для встречи,
Если усталость приблизилась, тела касаясь,
Страх забирается в сердце, хватает за плечи,
Мглой горизонты закрылись и темными снами,
То и тогда, моя птица размеренной речи,
Бей о лазоревый воздух своими крылами.

Слышу я шелесты леса, но это змеится
Море — бездушное, злое, большое, пустое.
Это не нежных цветов ароматные лица,
Это тяжелые волны не знают покоя.
Где же здесь берег морской, чтоб на нем приютиться?
Где же гнездо, перевитое роз лепестками?
Но и тогда моей речи размеренной птица,
Бей о лазоревый воздух своими крылами.

Темная ночь расстилается словно химера,
Солнце заснуло и дремлет на пике далеком,
Вздох затаила вселенной тяжелая эра,
Время считая в молчанье своем одиноком,
Миг — и разорвана тверди холодная сфера,
Острый луны ятаган появился над нами,
Но и теперь, моя вольная птица размера,
Бей о лазоревый воздух своими крылами.

Яркие звезды с бескрайнего неба сурово
Смотрят на землю, презренья отнюдь не скрывая,
Снизу глядит беспощадного моря основа,
Гибели волны в извечном движенье вздымая.
С дальнего берега голос моленья пустого
Слышен: «Вернись и останься с твоими друзьями».
Но и тогда, моя птица бессмертного слова,
Бей о лазоревый воздух своими крылами.

Я ничего не боюсь, не хочу возвращенья.
Стал я далек от надежд, от обманщиц всегдашних.
Нет, я не знаю бессмысленных слов сожаленья,
Нет мне ни дома, ни места для празднеств домашних.
Есть лишь просторы вселенной, покрытые тенью,
Есть только крылья, чтоб вечно парить над мирами,
Но и тогда моя птица, мое вдохновенье,
Бей о лазоревый воздух своими крылами.

Осенние тучи тревожа,
Сквозь сумрачный день непогожий
Летит, никого не заметив,
По полю осеннему ветер.
О, как же, о, как ты проложишь
Свой путь в этот день непогожий?

О смелая девушка! Полнит
Все небо сверкание молний.
Что будет с твоими цветами
Под этими злыми дождями?
Подумай об этом и вспомни
Всю жизнь, при сверкании молний.

Но кто же в такое ненастье
Наденет венец и запястья?
Холодного ливня объятья
Нарядное вымочат платье,
И будут позор и несчастье
Идти по деревне в ненастье.

Услышь меня, девушка в горе!
Дома пред тобой на запоре.
А там, где дороги извивы,
Где облако обняло ивы,
Не ждет он с надеждой во взоре.
Услышь меня, девушка в горе!

И лампу в погоду такую
Холодные ветры задуют,
А флейты коснешься губами,
Напев унесется, как пламя,
В безбрежную темень сырую,
Где ветры холодные дуют.

Коль громы бездушные строги
И в пляске дрожат твои ноги,
Кому ты пошлешь обвиненья?
Кого проклянешь, без сомненья,
Коль сердце трепещет в тревоге
И громы бездушные строги?

Но если идти ты желала,
Хоть мне бы об этом сказала.
Я долго один на пороге
У края осенней дороги
Смотрел на дождей покрывало.
Зачем же ты мне не сказала?

Часы проходили без счета,
Не ладилась нынче работа.
Я был в одинокой печали,
Деревья под ветром стонали,
Как будто жалея кого-то…
Из рук выпадала работа.