Лев Гумилёв - Дар слов мне был обещан от природы

Но как бы ветра ни шумели,
И тучи вокруг ни чернели,
Пусть ночь темнотой ослепляет,
Дорога конец потеряет, —
Испуг не появится в теле,
Какие б ветра ни шумели.

Под молний жестоких блистанье
Плясало бы сердца желанье,
Анчал в непрестанном усилье
Взлетал бы, как сокола крылья
С небесною тьмою в слиянье,
Под молний жестоких блистанье.

Тогда б мы пустились с тобою
В безумье дорогой одною.
Браслеты бы нежно звенели
Под бури мятежные трели.
Я шел бы тропой грозовою
В безумии, рядом с тобою.

Зачем ты одна на дороге
В браслетах, надетых на ноги?
Зачем в этот день непогожий
Весенняя память тревожит
Твой ум и в неясной тревоге
Одна ты ушла по дороге?

В чистом песке ручейка бирюзовые струи
Мчатся, течением тонкую ленту рисуя.
В мире скалистых вершин и нагорий пустынных,
Там, где кончается с лесом иссохшим долина,
Шел я один, и пылали уставшие ноги.
Кисть винограда нашел я в лесу у дороги.

Солнце стояло над самой моей головою,
Сохло и трескалось бедной земли одеянье;
Так изнемог я от жажды и летнего зноя,
Что мне казалось, вот-вот потеряю сознанье.
Чтобы надежду в себе сохранить и отраду,
Даже понюхать боялся я кисть винограда.
Так, голодая, смирял я в себе искушенье,
Спрятал я кисть, что мою исцелила б усталость.
Шел, отгоняя от сердца свое вожделенье…
роме нее, что еще у меня оставалось?

День умирал, и лучи становились краснее.
Дюны вздохнули, и стали длиннее их тени.
С ветром вечерним на землю вернулась прохлада.
Надо успеть возвратиться домой до заката.
Тут разогнул я ладонь и увидел в печали —
Кисть винограда засохла. Вершины молчали.

Мы только листья и ничьи
Глаза красой не тронем.
Мы тихо спим среди цветов,
Сложив свои ладони.

Когда цветы в рассветный час
В букет пойдут гурьбою,
Они, быть может, вспомнят нас
И пригласят с собою.

Человеком быть прекрасно.
Все же лучше, если бог
Дал бы мне судьбу другую,
Превратив меня в цветок.

От грехов мирских далеко
Протекала б жизнь моя,
Я бы рос, смеялся солнцу
И в молчанье б умер я.

Как-то раз я одиноко
Шел через цветник,
Вдруг впились шипы в одежду:
«Задержись на миг».

И в лицо мне тихо шепчет
Куст багряных роз:
«Я хочу, чтоб нежный запах
Ты с собой унес».

Соловей нарциссу молвил:
«Почему, дружок,
Ты любим на свете всеми,
Я же одинок?»

Тот ответил: «Ты не можешь
Свой унять язык,
Я же скромен и секреты
Сохранять привык».

Как ты, цветок беспечный,
Радостно расцветаешь!
В радости скрыта гибель,
Ты же о том не знаешь.

«Путник, иди отсюда
К грешным земным просторам.
Час я живу на свете.
Глух я к твоим укорам!»

Бог, чтоб зреть свое подобье,
Мир наполнил красотой,
А любовь, ее увидев,
Потеряла свой покой.

От любви очарований
Обезумели сердца.
Страсть забилась в них, как песня
Без начала и конца.

Мать мне всегда казалась
Деревом густолистым, —
Бог из тени от древа
Рай сотворил лучистый.

Все другие деревья
Сохнут вслед за корнями.
Это дерево вянет,
Если беда с цветами.

Как ни склоняйся индус пред святыми местами,
Как ни гордись мусульманин пророков гробами,
Как ни диви окружающих йог чудесами,
Как ни бросай мертвецов в погребальное пламя,
Лучше ребенка на свете сокровища нет,
Люди стремятся, чтоб новый явился на свет.

Будь это нежная пери из светлого рая,
Что появляется, ясной улыбкой играя,
Или прелестница царская, в шелк увитая,
Что улыбается, нитью жемчужной блистая, —
Их красота к совершенству вовек не придет,
Если младенец, как лал, на груди не блеснет.