Лев Гумилёв - Дар слов мне был обещан от природы

Как из меди, мускулы руки,
Дух взвился, как пламя, перед бранью.
Блещут стрел стальные языки,
Луг уже изогнут в ожиданье.

Мы, любя, Ченаб переплывем,
Мы в труде не знаем утомленья,
Ныне битве жизнь в ладонь кладем,
Сабель блеск да будет нашей сенью.

Нас, панджабцев, радует любовь,
Пашем с песней — друг для друга братья,
На войне же пусть прольется кровь
И окрасит сабель рукояти.

Ухожу я, но во всех боях
Будешь ты моим воспоминаньем.
Буду помнить о твоих серьгах
С матово-серебряным сверканьем.

Мне напомнит дыма пелена
О волне волос в одно мгновенье,
О походке — мерный шаг слона,
О ресницах — стрелы в оперенье.

Но когда я возвращусь домой,
Наша радость станет света лучше.
Если ж нет, пусть сын любимый мой
Меч отцовский от тебя получит.

Бог, ты, верно, забыл про милость,
Если в мире тьма появилась?
Храма мира дивны громады,
Что же ты не зажег лампады?

Сад прекрасный создан тобою
С повиликою голубою,
В нем жасмины, розы, тюльпаны
И нежны и благоуханны
Посреди густых кипарисов.
Только нету в саду нарциссов.

Неусыпный в своей охране,
Отпусти прикованных ланей.
Я клянусь, о страж величавый,
Что от них не будет потравы.

Очи — словно моря просторы,
Словно волны — нежные взоры.
Ныне мгла желания скрыла.
Все вокруг меня поглотила.
Свет зажги над брегом Ченаба,
Чтобы Сохни к нам доплыла бы.

Образ девушки и поэта —
Два извечных образа света.
Красота в одном воплотилась,
А в другом — поэзия скрылась.

Бог их тронул рукой нетленной,
Но ведь оба несовершенны.
Так бери ж глаза мои, зодчий,
И создай той девушке очи, —
Будет мне, слепому, блаженство
Знать, что в мире есть совершенство.

О, бросьте сгоревшее в воду —
Холодное тело поэта
Огнем погребальным согрето.
Мой пепел — цветок благовонный,
Поймет это только влюбленный.
Не знает и Ганга-богиня
О том, что я думаю ныне,
Про счастье, любовь и свободу.
О, бросьте сгоревшее в воду!

Ведь души красавиц Панджаба
Сокрыты в глубинах Ченаба,
Следы их надежд и свершений,
Как синие нежные тени,
Мелькают по влажному своду.
О, бросьте сгоревшее в воду!

Дай мне то, что дал ты ветру, —
Вечный дух исканий,
Чтоб не мог я безучастно
Видеть гнет страданий.
Покорял бы лес и горы
В непрестанной брани,
Чтобы не было преграды
Для моих дерзаний.
Чтоб в цветах, на мягком ложе,
Средь очарований
Сотен красок, я б остался
Чистым от касаний.
Пусть меня призывной песней
Соловей не сманит,
Пусть я вырвусь, коль одежду
Схватит шип в тумане.
Дай мне то, что дал ты ветру, —
Вечный дух исканий.

Отпусти, открой мне двери,
Дева нежная, как пери,
В ожерелье изумрудном.
Жить нам вместе очень трудно…

Видел я твое селенье,
Изучил его строенья.
Там с утра и до заката
Брат родной идет на брата.
Вечно слышен звук печальный —
Это льется звон кандальный.
Тюрьмы там стоят рядами
За высокими стенами.
Там во имя дикой веры
Кровь течет на камень серый,
Там считают преступленьем
По родной земле томленье.
Молчаливы там поэты,
Их сердца броней одеты.
Я уйду… Зачем мне это?

Отпусти, открой мне двери,
Дева нежная, как пери,
В ожерелье изумрудном.
Жить нам вместе очень трудно…

Что не видел я в селенье?
Что не слышал я в селенье?
Нет, я видел чад растленья,
Слышал злобное глумленье.
Там от страха божьи дети
Попадают в вражьи сети,
Их спокойно убивают,
А потом псалмы читают.
Сонмы юношей уныло
Стерегут царей могилы.
Чтят одни Христа упрямо,
А другие верят в Раму,
Те в пророка Мухаммеда,
Эти — в Нанака беседы.
Нет, с меня довольно бреда!

Отпусти, открой мне двери,
Дева нежная, как пери,
В ожерелье изумрудном.
Жить нам вместе очень трудно…

Ты еще женой не стала,
Но порок до дна познала.
Как у Лунан, эти взгляды —
Бед родник, а не отрады.
Очи гибелью чреваты
Для сердец, тобою взятых.
Ложны все твои обеты,
Хитрость — все твои приветы.
Мне твоей не надо славы,
Мне безвестность — честь и право.
Пусть блестят твои хоромы —
Лучше крыша из соломы.