Йоан Славич - Избранное

Бедная женщина, она терпеть больше не могла!

Только она и знала, сколько ей пришлось вынести, сколько слез пролила она в одиночестве после редких встреч с сыном. Она всячески стремилась не выходить из повиновения мужу, но всему бывает предел: с того самого момента, когда она узнала, что пробил роковой час, она только и ждала, когда же муж уйдет в лавку, чтобы и самой уйти из дома.

Персида, и Нацл, и Мара открыли глаза от удивления, когда она появилась на пороге.

Было вполне естественно, что она пришла, никто и не сомневался, что она придет, и все удивились только тому, что она явилась как раз тогда, когда разговор шел о ней.

Мара первая встала и подошла к Хубэроайе. Не зная, что сказать, они молча обнялись, поцеловались и долго стояли, обнявшись, в то время как дети, затаив дыхание, смотрели на них.

Освободившись от объятий Мары, Хубэроайя мимо сына шагнула к Персиде и так же молча, но нежно и ласково поцеловала ее несколько раз.

После этого она посмотрела на ребенка и лишь потом взглянула на сына.

— Много у тебя огорчений, — глаза у Хубэроайи были полны слез, — но и счастье тебе дано большое! Я все знаю, — тут она повернулась к Персиде. — Знаю, как ты страдала, моя девочка. Господь бог все тебе зачтет и воздаст сторицей!

— Не нужно об этом, — вмешалась Мара. — Не будем говорить о том, что было, давайте лучше посмотрим в будущее.

Хубэроайя пристально посмотрела на нее.

— Тебе легко, — с горечью сказала она, — ведь ты живешь одна, можешь поступать так, как подсказывает тебе сердце, и никого не бояться. А мне страшно, когда я думаю о будущем.

Персида вздрогнула.

— Да не будет недобрым этот час, когда произнесла ты эти слова! — вздохнула Мара. — Нет ничего на этом свете печальнее, чем жизнь вдовы, которая одна несет все тяготы жизни и плачет в одиночку, когда ей выпадет какая-нибудь радость. Что мне от того, что все мы собрались здесь, когда мой покойный муж, бедняжка, не может быть вместе с нами! — пожаловалась она, и слезы потекли у нее из глаз. — Что и говорить, сердца не облегчишь словами. Твой муж тоже ведь человек, он и христианин, и отец — так что смягчится и он в конце концов.

И хотя не от чистого сердца были сказаны эти слова, однако они были сказаны, и все вдруг почувствовали, что не может быть никакого доброго согласия, пока жив Хубэр.

Но это длилось только мгновение, а потом все стали обсуждать, что же делать, чтобы и Хубэр был вместе с ними.

Одна Хубэроайя не решалась чего-либо предложить.

— А что, если я пойду и попрошу у него прощения? — предложил Нацл.

— Упаси тебя бог! — воскликнула мать. — Достаточно ему только увидеть тебя, как он придет в ярость. Не знаю, что случилось, но за последнее время он становится все нестерпимей.

— Я все перенесу, — возразил Нацл. — А мне достаточно сказать одно слово, чтобы он смирился.

Персида поняла, о чем думает Нацл, и покачала головой.

— Нет, — сказала она, — ты только все испортишь. Мама, я вас очень прошу, — обратилась она к Хубэроайе, — сходите к матери Аеджидии и скажите, что я прошу у нее прощения и хотела бы с ней поговорить. Она придет, я знаю, что она придет. А в остальном положитесь на меня.

На этом и порешили.

Из корчмы Хубэроайя направилась прямо в монастырь, а после полудня мать Аеджидия, маленькая, с суровым лицом, просила у настоятельницы благословения на то, чтобы навестить свою духовную дочь.

Много времени утекло с тех пор, как они виделись в последний раз, и многое произошло за это время. Но тут причиной была невинная душа, и мать Аеджидия вошла в корчму у Солоницы, словно в церковь, легким шагом и благоговейно.

Точно так же вышла она через час, чтобы направиться к отцу Плебану, который безо всякого промедления зашагал к Хубэру, потому что речь шла о спасении трех заблудших душ.

— Я знаю, зачем ты пришел и чего тебе надо! — встретил его Хубэр. — Никто мне не говорил, но мне достаточно взглянуть на тебя, чтобы все узнать. Так вот: я ему все прощаю, ни в чем не упрекаю, я все забыл, будто ничего и не было. Одного только не могу простить: мой внук — незаконнорожденный ребенок.

— Именно об этом и идет речь, — спокойно подтвердил Плебан. — Это несчастье, что все так произошло, но мы должны избегнуть еще большей беды. Их нужно обвенчать и как можно быстрее, чтобы крестить ребенка как родившегося от законных родителей, которые живут семьей, получившей благословение от святой церкви.

— Все это обман! — закричал Хубэр. — Пятно все равно останется. Как страшно я был наказан за несколько легкомысленных мгновений! Мало того, что у меня есть незаконный ребенок, так я еще дожил до того, что у меня будет незаконный внук.