Афонсо Лима Баррето - Печальная судьба Поликарпо Куарезмы

Затем он вспомнил об Алберназе и направился к нему. Дом стоял неподалеку, но самого его еще не было. Через час генерал пришел и, увидев Рикардо, спросил:

— В чем дело?

Сильно взволнованный трубадур объяснил ему все печальным голосом. Алберназ поправил пенсне, тщательно заложил золотой шнурок за ухо и мягко проговорил:

— Сын мой, я бессилен… Ты же знаешь, я — за правительство, и если я стану просить за арестованного, получится, что я ненадежный сторонник… Мне очень жаль, но что тут можно сделать? Терпение…

И он прошел в свой кабинет с жизнерадостной отделкой, держась уверенно и выглядя совершенно мирно в своей генеральской форме.

Из учреждений, как всегда, выходили и входили чиновники, звенели трамвайные звонки, сновали курьеры; глядя на все эти лица, Рикардо размышлял над тем, кто сможет ему помочь. Он не находил никого и понемногу впадал в отчаяние. Кто же это должен быть? Кто? Он вспомнил о своем командире и отправился к подполковнику Бустаманте, в то самое ветхое здание, служившее казармой их бравому батальону «Южный Крест».

В батальоне все еще было по-военному. Мятеж в заливе Рио-де-Жанейро закончился, но теперь предстояла отправка войск на Юг. Поэтому батальоны не стали распускать; среди назначенных к отправке был и «Южный Крест».

Во внутреннем дворике со следами мыльной воды на плитах хромой прапорщик по-прежнему трудился над обучением новобранцев. «На плеее… чо! Крууу-гом!»

Рикардо вошел в старое здание, быстро поднялся по шаткой лестнице и, оказавшись в дверях комнатки Бустаманте, крикнул: «Разрешите войти, командир?»

Бустаманте был не в духе. Отъезд в штат Парана его не устраивал. Как же он будет следить за отчетностью батальона в случае сражения, во время беспорядочных маршей и контрмаршей? Это глупо — заставлять командира идти в поход: он должен оставаться в арьергарде, чтобы принимать необходимые меры и руководить подготовкой отчетности. Обо всем этом он и размышлял, когда к нему обратился Рикардо.

— Войдите, — сказал он.

Бравый подполковник поглаживал свою длинную разноцветную бороду. Доломан его был расстегнут. На одной ноге не было ботинка, и, чтобы предстать перед подчиненным в надлежащем виде, Бустаманте надел его.

Рикардо изложил свою просьбу и терпеливо стал ждать ответа. Ждать пришлось долго. Наконец, Иносенсио покачал головой и сурово взглянул на подчиненного:

— Убирайся, иначе я прикажу арестовать тебя! Вон!

И он указал на дверь энергичным и воинственным жестом. Капрал тут же исчез. Полуразрушенное здание по-прежнему наполнялось величественными криками хромого инструктора, ветерана Парагвайской войны, командовавшего во дворике: «На пле- ее… чо! Крууу-гом! Марш!»

Рикардо пребывал в печали и унынии. Казалось, доброта и любовь исчезли из мира. Он, всегда воспевавший в своих модиньях преданность, любовь, привязанность, теперь видел, что таких чувств не существует. Он гонялся за фантазиями, химерами. Рикардо взглянул в высокое небо — спокойное, безмятежное, — затем на деревья: гордо возвышающиеся пальмы в титаническом порыве пытались дотянуться до небосвода. Он оглядел дома, церкви, дворцы и подумал о войнах, о крови, о горе, которыми было заплачено за все это. За жизнью, за историей, за героизмом стояли насилие над другими людьми, гнет и страдание.

Вскоре он вспомнил, что должен тем не менее спасать друга и что надо действовать дальше. Кто еще мог бы помочь? Он порылся в памяти, перебрал нескольких человек и в конце концов остановился на крестнице Куарезмы. Придя к ней в «Реал Грандезу», он поведал о случившемся и о своих безуспешных хлопотах. Ольга была одна: муж ее работал все усерднее, чтобы воспользоваться победой правительства, не теряя не минуты, увиваясь за важными людьми.

Перед глазами Ольги предстал крестный — вечно задумчивый, мягкий, настойчивый в своих идеях, чистый, как романтически настроенная девушка… На миг она лишилась воли к действию, объятая глубокой печалью. Казалось, ее молитв хватит, чтобы облегчить страдания крестного; но затем он предстал перед ее глазами весь в крови — он, такой великодушный, такой добрый… И она поняла, что должна спасти его.

— Что же делать, мой дорогой сеньор Рикардо, что делать? Я никого не знаю… У меня нет связей… Мои подруги… Алиса, жена доктора Брандао, уехала за границу… Кассилда, дочь Кастриото, не сможет… Господи, я не знаю!

В последних словах прозвучало само отчаяние. Оба помолчали. Ольга, сидевшая на стуле, обхватила голову руками и впилась длинными жемчужными ногтями в черные волосы. Рикардо стоял с недоуменным видом.