Эрих Мария Ремарк - Возлюби ближнего своего

– Будьте добры предъявить нам ваши документы.

– У меня их нет при себе, – ответил Керн.

– Может быть, сначала вы покажете нам свои документы? – спросил Марилл.

– Конечно, с удовольствием! Вот! Этого вам достаточно, не так ли? Я из полиции. А вот этот господин – контролер министерства труда. Большое количество безработных французов вынуждает нас к подобному контролю…

– Понимаю вас, месье. К сожалению, могу вам предъявить только вид на жительство; разрешения на работу у меня нет. Думаю, вы и не рассчитывали на него…

– Вы совершенно правы, месье, – вежливо ответил контролер. – На это мы не рассчитывали. Но мы удовлетворимся вашим видом на жительство. Можете продолжать работу. В этом особом случае, то есть в связи со строительством выставки, правительство не настаивает на чрезмерных строгостях. Простите за беспокойство.

– Пожалуйста, ведь это ваш долг.

– Можно посмотреть ваш документ? – обратился контролер к Керну.

– У меня его нет.

– А есть у вас хоть какая-нибудь квитанция?

– Нет.

– Вы нелегально въехали в страну.

– Я не имел другой возможности.

– Очень сожалею, – сказал представитель полиции, – но вам придется пойти с нами в префектуру.

– Я рассчитывал на это, – ответил Керн и взглянул на Марилла. – Передайте Рут, что я попался; вернусь, как только смогу. Пусть не беспокоится.

Это он сказал по-немецки.

– Можете побеседовать еще немного, я не возражаю, – предупредительно заметил контролер.

– До вашего возвращения беру на себя заботу о Рут, – сказал Марилл по-немецки. – Ни пуха ни пера, старик! Попросите, чтобы вас переправили в районе Базеля. Вернетесь через Бургфельден. В Сен-Луи позвоните из трактира в отель «Штайф» и закажите такси на Мюльгаузен. Оттуда доберетесь до Бельфора. Это наилучший путь. Если вас направят в тюрьму «Санте», напишите, как только представится случай. Кроме того, за вами будет следить Классман. Я ему сейчас же позвоню.

Керн кивнул Мариллу.

– Я готов, – сказал он затем.

Представитель полиции передал его человеку, ожидавшему неподалеку. Контролер с усмешкой посмотрел на Марилла.

– Очень милые слова на прощание, – сказал он на безукоризненном немецком языке. – Видать, вы отлично знаете наши границы.

– К сожалению, – ответил Марилл.

Марилл и Вазер сидели в небольшом бистро.

– Давайте выпьем еще по рюмочке, – сказал Марилл. – Сегодня я почему-то боюсь вернуться в отель! Ерунда какая-то! Со мною это, между прочим, впервые! Что будете пить? Коньяк или перно?

– Коньяк, – с достоинством ответил Вазер. – А это анисовое пойло пускай пьют бабы.

– Это вы напрасно. Во Франции перно хорош. – Марилл подозвал кельнера и попросил коньяк и перно.

– Хотите, я пойду к Рут и скажу ей все, – предложил Вазер. – В наших кругах такие вещи случаются на каждом шагу. Что ни день – бац! – и опять кого-то сцапали, и тогда приходится как-то сообщать об этом жене или любовнице. Лучше начать разговор с чего-то большого. Сказать что-нибудь о нашем общем деле, которое постоянно требует жертв.

– О каком общем деле вы говорите?

– О нашем движении, разумеется! О революционном просвещении масс!

С минуту Марилл внимательно смотрел на своего собеседника.

– Вазер, – спокойно сказал он, – этим мы, пожалуй, многого не добьемся. Такие вещи хороши для социалистического манифеста, и только. Я забыл, что вы ударились в политику. Допьем, и в ружье! Уж как-нибудь скажем ей.

Они расплатились и пошли по мокрому снежному месиву в отель «Верден». Вазер скрылся в «катакомбе», а Марилл медленно поднялся наверх.

Он постучал к Рут. Она открыла ему так поспешно, точно притаилась за дверью и ждала. Она увидела Марилла, и улыбка на ее лице сразу стерлась.

– Марилл…

– Да. Вот неожиданный гость, верно?

– Я думала, это Людвиг. Он должен прийти с минуты на минуту.

– Разумеется.

Марилл вошел в комнату. На столе он увидел тарелки, спиртовку, на которой кипела вода, хлеб, колбасу и вазу с цветами. Затем перевел взгляд на Рут. Она стояла перед ним, ожидая, что он скажет. Не зная, как приступить к разговору, Марилл взял со стола вазу и поднял ее.

– Цветы… – пробормотал он. – Еще и цветы…

– В Париже они недорогие, – сказала Рут.

– Нет, я не в этом смысле. Но… – Марилл бережно поставил вазу на место, будто она была не из толстого стекла, а из тончайшего фарфора. – Но иногда именно из-за цветов все становится намного тяжелее…

– Что становится тяжелее?