Борис Верхоустинский - Атаман (сборник)

— Ай… ай… ай! — вдруг не выдерживает она. — Сормовские-то 96! И куда только мы катимся…

— Иван Петрович! Голубчик вы мой, здравствуйте! — неожиданно замечает она вошедшего в вагон знакомого. — Присаживайтесь сюда, веселее будет…

— Кого я вижу! — радуется Иван Петрович. — Мое почтение-с, уважаемая Евгения Николаевна. Давненько не виделись. Что новенького слыхать?

— Да вот с сормовскими швах…

— Эх! — отмахивается рукой Иван Петрович. — И не говорите, везде застой.

— И младотурки пошатываются.

— Да, да, представьте себе…

Потом оба замолкают, погруженные в степенное раздумье.

— Какая у вас малюсенькая ручка! — неожиданно осклабляется Иван Петрович, и его лошадиная физиономия озаряется робкой улыбочкой.

Но Женечка обдает его ледяной струйкой презрения: потакать ухажерам она не охотница.

— Н-да, сормовские… Не ожидала!

Собеседник смущается, не зная хорошо чего собственно Женечка не ожидала. Наконец, не выдерживает этой пытки — поднимается:

— Счастливо оставаться… Мне здесь.

— Au revoir! — сухо отвечает Женечка и вновь погружается в газету. Прочитав ее от доски до доски, бережно складывает в портфель и вытаскивает из кармана записную книжку:

«Присяжный Тарантасов думает купить машину с открытым шрифтом. Надо будет потом заехать к нему… Кстати и календарь всучу: все-таки с двух рублей сорок копеек комиссионных. Если три — вот тебе уже и рубль двадцать»…

Вагон останавливается. Женечка проскальзывает, шелестя шелковыми юбками, на площадку, выскакивает…

Снова подъезд, швейцар, лестница и на этот раз миловидная горничная с плутоватыми глазами.

— Мосье Козодоев дома?

— Дома-с.

— Проведите меня к нему.

Горничная проводит.

— Пожалуйста! — предлагает в кабинете Женечке стул тучный хозяин с сизоватым носом и вытаращенными глазами, похожими на мерзлые луковицы.

— Чем могу быть полезен?

— А вот, видите ли, я принесла вам прейскурант усовершенствованных паровых молотилок. Последнее слово техники. Машины безукоризненны. Вне конкуренции! Доставка за наш счет. Перед нашею фирмой Мак-Кормик ничто.

— Прекрасно, прекрасно… Очень приятно слышать, но…

— Непременно купите; если вы желаете, можно и в рассрочку.

— Постараюсь, постараюсь… — мнется хозяин, незаметно поглядывая на пышную грудь гостьи, а она хмурит черные густые брови и оживленно расписывает достоинства паровых молотилок.

— Вне конкуренции! Уверяю вас. В большом хозяйстве незаменимы.

И уже подсовывает потеющему хозяину какую-то загадочную бумагу:

— Вот здесь и там… Распишитесь.

— Господи! — пыхтит хозяин, но — делать нечего, — подписывается.

«Какая жалость, что у этого болвана уже валяется на столе календарь», — думает Женечка, мельком осматривая комнату и прощаясь:

— Через неделю молотилка на месте. Теперь удобно: снег.

— Снег! Именно снег! — ни к селу ни к городу повторяет покупатель и смущается, точно его невзначай щелкнули по носу.

Женечка, очень довольная сделкой, выходит на многолюдную улицу и быстро шагает к присяжному Тарантасову, уверенно поглядывая на прохожих, как человек, знающий себе цену.

Вскоре пушка ударяет бб-ум! Адмиральский час.

Тарантасов, долго отлынивая от навязываемой ему пишущей машины, утомляет Женечку, так что, покинув его, она чувствует потребность червячка заморить. Входит в ресторан средней руки, выпивает рюмочку дрей-мадеры, заказывает себе завтрак и поспешно съедает его. Потом достает из кармана юбки изящную слоновую коробочку и вынимает из нее маленькую папиросочку, закуривает. С наслаждением втягивает в себя струйки ароматного дыма и слегка щурится. Щечки ее розовеют, а глаза игриво усмехаются. Женечка чуть-чуть опьянена выпитой рюмкой дрей-мадеры. Но это ей нравится, хочется изогнуть спину и замурлыкать. Однако, дел еще по горло. Женечка поспешно расплачивается и вновь смешивается с уличной толпой.

Когда ночь поднимает свое черное знамя, а город зажигает бесчисленные огни, утомленная Женечка возвращается домой. Неумолчный шум, грохот колес, фырканье автомобилей, люди, небо, дома так надоедают Женечке за день, что она с наслаждением прислушивается к тишине двух своих крохотных комнаток и чему-то радостно улыбается.

Живет она в «меблирушке»; задняя комната с девственно белыми подушками и одеялом на кровати — ее спальня. Так хорошо в ней, так уютно, а круглое зеркало на туалете смотрит так ласково широким светлым глазом. Белые гардины, легкие стулья бронзового цвета, — спальня Женечки как хорошенькая бонбоньерка.