Александр Дюма - Записки учителя фехтования. Яков Безухий

Тут раздалась музыка вновь прибывших полков. Мюрат и Евгений, уверенные в том, что их поддержат, встали во главе своих солдат и решительно вторглись в лес, который показался им пустынным и мрачным, точно заколдованный лес у Тассо.

Через час адъютант доложил Наполеону, что авангард миновал лес и с занятой им позиции виден Витебск.

— Там они нас и ждут, — заявил Наполеон. — Значит, я не ошибся.

И он тотчас же отдал приказ, который мгновенно был исполнен всей армией; затем, пустив лошадь в галоп, он в свою очередь проскакал через лес и присоединился к Мюрату и Евгению. Его помощники сказали правду: Витебск находился у него перед глазами, раскинувшись амфитеатром на своем двойном холме.

Но день заканчивался, и предпринимать что-либо уже не было возможности: требовалось время для проведения разведки, изучения местности и выработки плана; кроме того, отдельные части все еще проходили дефиле, которые Наполеон преодолел всего лишь три часа назад. Он распорядился, чтобы на высоте слева от главной дороги поставили его палатку, разложил карты и склонился над ними.

Настала ночь; запылали костры; они занимали обширное пространство и были весьма многочисленны, и потому никто из французов не сомневался, что они находятся в соприкосновении с русской армией, что она здесь и ждет их.

Время от времени Наполеон просыпался и спрашивал, находятся ли все еще русские на своих позициях. Ему отвечали, что да. Этой ночью он семь раз вызывал Бертье; в последний раз он вместе с ним подошел к выходу из палатки, чтобы убедиться собственными глазами, что не ошибается, а затем, несколько успокоенный, вновь уснул, предварительно распорядившись, чтобы его разбудили на заре.

Но приказ оказался ненужным: Наполеон сам встал в три часа ночи, вызвал адъютантов и потребовал лошадь. Поскольку коня для него всегда держали наготове, то его подвели немедленно. Император вскочил в седло и в сопровождении всего лишь нескольких высших офицеров проехал по всей линии. Русские и французы находились на своих позициях, и, когда наступил рассвет, Наполеон с радостью отметил, что вся вражеская армия располагалась на террасах, господствующих над улицами Витебска. Внизу, в трехстах футах от вражеских позиций, текла Лучеса, бурная река, спускающаяся с возвышенности и впадающая в Двину. Перед главными силами в качестве аванпостов были выстроены десять тысяч кавалеристов, которые упирались правым крылом в берег Двины, а левым — в лес, заполненный пехотой и ощетинившийся пушками. Все, похоже, указывало на твердую решимость русских дать бой.

Наполеон бросил взгляд на передовуюлинию противника, и все его опасения исчезли. Если даже русские не расположены нас атаковать, то они, по крайней мере, попытаются обороняться. В это мгновение к Наполеону прибыл вице-король, император отдал ему распоряжения, а сам поднялся на одиноко стоящую возвышенность слева от главной дороги, откуда, находясь рядом с полем боя, он мог обозревать обе армии.

Отданные Наполеоном распоряжения были немедленно переданы войскам. Дивизия Брусье, усиленная 18-м легким пехотным полком и кавалерийской бригадой генерала Пире, повернула направо, пересекла главную дорогу и стала ожидать восстановления разрушенного противником небольшого моста через глубокий овраг, тянущийся вдоль нашей линии фронта, так же как Лучеса протекала вдоль передовой линии русских. По истечении часа мост был наведен вновь при отсутствии даже малейших помех со стороны врага.

Первыми, кто перешел на другую сторону оврага, были двести стрелков 9-го линейного полка под командованием капитанов Гайяра и Савари; после этого они сразу же двинулись налево, где им надлежало стать краем нашего крыла, прилегающего, как и русский фланг, к Двине. За ними проследовал 16-й полк конных егерей, ведомый лично Мюратом, позади которого передвигались несколько легких артиллерийских орудий. Затем подошла дивизия Дель-зона и уже начала идти по мосту, как вдруг, то ли будучи не в силах сдержать обычный для него наступательный порыв, толи неверно истолковав полученный приказ, Мюрат встал во главе 16-го полка конных егерей и бросил его на массу русской кавалерии, до того неподвижно, точно на параде, наблюдавшей за нашим переходом.

И тут все увидели с изумлением, смешанным со страхом, как шестьсот человек бросились вперед, чтобы атаковать десять тысяч; однако, прежде чем атакующие доскакали до противника, из-за неровности земли, размытой зимними дождями, их ряды расстроились, так что при первом же движении русских уланов они поняли, что сопротивление бесполезно, и, показав спину, обратились в бегство; однако рытвины, из-за которых при атаке смешался строй, стали еще большим препятствием при отходе. Уланы с пиками наперевес преследовали егерей, догоняли их в низинах, и те падали, летели вместе с лошадьми через голову и смогли перегруппироваться лишь под прикрытием огня 53-го полка. Один только Мюрат, окруженный шестьюдесятью офицерами и рядовыми конниками, держался хорошо и, по-прежнему с саблей в руках, прорвался через массу вражеских кавалеристов, гуща которых вокруг него была настолько плотной, что казалось, будто они преследуют именно его. Во время всей этой неразберихи его ординарец дважды спасал ему жизнь: один раз — сразив пистолетным выстрелом солдата, вознамерившегося пронзить Мюрата пикой, в другой раз — заколов кинжалом всадника, уже занесшего над головой Мюрата саблю. Внезапно русские уланы обратили свой взгляд на высоту, где на расстоянии не более чем в несколько сотен шагов от них, в окружении всего лишь нескольких егерей-гвардейцев расположился император, и пиками стали пробивать себе дорогу; вся армия пришла в ужас, двести стрелков вмиг переменили направление движения; Мюрат, а вместе с ним несколько храбрецов, проскакали через их ряды, точно стрелы, пущенные из лука, и, обогнав их, выстроились у подножия возвышенности; конные егеря спешились и с карабинами в руках окружили Наполеона. Мюрат сам взял в руки ружье и выстрелил. Это неожиданное сопротивление остановило уланов; ружейная стрельба усилилась; тем временем беглым шагом прибыла дивизия Дельзона; по пути ему попались тысяча пятьсот или тысяча восемьсот уланов, неожиданно оказавшихся перед необходимостью принять бой. Но вместо этого уланы развернулись и помчались прочь; однако на полпути они столкнулись с двумя сотнями французских стрелков, которые оказались одни между двумя армиями и которым пришлось расплачиваться за всех.