Александр Дюма - Записки учителя фехтования. Яков Безухий

В это время подходит Евгений, приводя с собой новое подкрепление; однако уже слишком поздно идти на риск в этих неразведанных дефиле: надвигалась ночь, следовало обождать до утра. Мюрат и Евгений разметили позиции, на одной из высот расставили в батарею всю имеющуюся у них артиллерию и одетыми легли спать в одной палатке.

Встали они еще до рассвета. Русские в свою очередь тоже вышли на позиции, но это уже был не простой арьергард, с которым имели дело Мюрат и Евгений, это был армейский корпус. К Палену и Коновницыну присоединился Остерман. Но что за важность! Разве сами они не авангард Великой армии, и не должен ли к ним присоединиться сам Наполеон?!

В пять часов утра французы были на ногах. Мюрат составил план атаки таким образом, что, когда левый фланг уже выступил против русских, правый еще получал указания. Внезапно Мюрат услышал громовой рев: это прозвучало ура десяти тысяч русских, которые, не дожидаясь нашей атаки, плотной массой вышли из леса, нанесли урон нашей кавалерии и нашей пехоте и дважды их оттеснили. Давно уже не приходилось отступать нашим храбрецам — им был отдан приказ идти вперед, а они его не выполнили.

Мюрат заметил, что атакующие приближаются к нашей артиллерии, где стали обеспокоенно следить за малой результативностью своего огня, ибо бреши в плотных колоннах наступавших немедленно закрывались. 84-й полк и хорватский батальон все еще сдерживали натиск этой массы и отступали лишь шаг за шагом; но по мере их отступления во все более узкое с каждой минутой пространство становились видны оставляемые ими груды павших и лежавшие повсюду раненые, которых тут же подбирали; были и отдельные беглецы с поля боя: им предстояло либо попасть в число убитых и раненых, либо благополучно покинуть поле сражения и оставить единственной защитой наших орудий самих артиллеристов. При виде этого еще не проявлявший тревоги правый фланг стал подавать первые признаки начавшегося замешательства: нельзя было терять пи минуты, ибо отступление по узкому дефиле неминуемо превратилось бы в беспорядочное бегство.

Мюрат отдавал приказы с быстротой и твердостью, соответствующей сложившемуся положению. Правый фланг, вместо того чтобы ждать атаки противника, атаковал его сам. Ответственность за эти действия была возложена на генерала Пире.

Генерал д’Антуар поспешил к своим артиллеристам и велел им оставаться на своих местах, ведь это их долг — пасть под ударами сабель, но защищать орудия.

Генерал Жирарден собрал 106-й полк, начавший отступление, и повернул его против все еще продвигавшегося вперед правого крыла русских, а в это время Мюрат атаковал их с фланга силами полка польских улан.

Все с быстротой молнии бросились по местам; Мюрат подскакал к голове польской конницы, чтобы обратиться к уланам с речью; но полк, решив, что их возглавит лично король, с громкими криками взял пики наперевес и ринулся вперед. Мюрат хотел всего лишь обратиться к полякам с речью, а получилось, что он повел их в бой: сзади его подталкивали уланские пики; поляки вырвались на простор — Мюрат не мог ни остановиться, ни отойти в сторону; и тогда он без колебаний принял решение, обнажил саблю, крикнул «Вперед!», первым вступил в бой как простой командир и врезался вместе со всем полком во вражеские ряды, насквозь пробился сквозь них и, проделав эту брешь, привел противника в смятение.

Он видел, как на другом фланге действует Жирарден со своим полком; наблюдал, как с высокого холма с удвоенной силой ведет огонь артиллерия, а по интенсивной ружейной перестрелке на крайнем правом крыле понял, что генерал Пире в очередной раз оправдывает свою великолепную репутацию.

Итак, схватка возобновилась и продолжалась с переменным успехом в течение двух часов. Затем русские стали уступать и покидать поле боя, но шаг за шагом, причем вовсе не как беглецы, спасающиеся от поражения, но как солдаты, повинующиеся приказам; наконец, они медленно вошли в лес и скрылись в нем, а французы остались на открытой местности. Мюрат и Евгений сомневались, стоит ли продолжать преследование в таком густом лесу. В эту минуту появился император; он пустил лошадь в галоп, достиг вершины господствующего над местностью холма и замер посреди орудий, напоминая конную статую. Мюрат и Евгений сразу же подъехали к нему и рассказали о происшедшем, а также о причинах задержки.

— Прочешите лес, — приказал Наполеон, — это лишь полоса деревьев, и русские в нем не удержатся.