Ефим Райзе - Еврейские народные сказки [Предания, былички, рассказы, анекдоты, собранные Е.С. Райзе]

И тогда говорит ему невеста:

— Почему же вы выгнали свою дочь, которая сказала вам, что любит вас, как соль?

Тут раввин узнал свою дочь и горько заплакал, а дочь-невеста стала его обнимать, целовать и утешать. И на свадьбе стало еще веселей. С тех пор раввин не расставался с дочерью, и все они жили счастливо.

В одном местечке на Висле жила молодая еврейка. Была она замужем за старым набожным горбуном — за него, не спросись, выдали ее родители-бедняки. Скучно было бедной женщине: муж утром встанет, уйдет в синагогу, в обед вернется, сполоснет руки, поест, ляжет поспать часика на два. Встанет — и опять в синагогу; вернется поздно и до утра проспит. Только и радости у молодой женщины — сидеть у окна, смотреть на красивую реку и на суда, что плывут мимо. И так ей скучно жилось, что даже смеяться она разучилась. А гостей принимать или самой куда-нибудь пойти набожный муж не позволял. Вот сидит она однажды у окошка и думает о своей горькой доле. И вдруг видит — вошли во двор три горбуна-акробата. Много ли у бедного еврея развлечений? Окружили их и стар и млад; стали акробаты показывать свое искусство. Уж они и друг на друга взбирались, и колесом по двору ходили, и друг через дружку прыгали, и рожи корчили. А люди смотрят, со смеху покатываются.

Но только кончили горбуны прыгать и кувыркаться и пошли по кругу гроши собирать, сразу стал народ расходиться, и ни одного медяка им не досталось.

Жаль стало еврейке горбунов. Впервые за много лет по-настоящему посмеялась. Думает она: «Дай-ка я их накормлю — муж еще не скоро из синагоги придет».

Зазвала горбунов к себе, усадила за стол и накормила всем, что было в доме лучшего. Наелись они досыта и говорят:

— Ну, хозяйка, спасибо тебе большое за ласку. Не хочешь ли наши фокусы поглядеть?

— Нет, — говорит она, — люди добрые, фокусы я ваши из окна видела, спасибо вам, идите себе теперь, а то как бы муж из синагоги не вернулся.

Не успела сказать — на лестнице мужнины шаги. Испугалась жена: куда горбунов спрятать? А у стены стоял большой ларь. Схватила она горбунов и по одному туда засунула. И только захлопнула тяжелую крышку, вошел муж. Помыл он руки, помолился, сел за стол, поел, поспал, потом встал и пошел опять в синагогу. Муж за дверь — хозяйка к ларю. Подняла крышку — горбуны мертвые! Задохнулись. Заметалась женщина — что делать? Вытащила она из ларя одного горбуна, посадила за стол и поставила перед ним тарелку с фаршированной щукой. А сама вышла на улицу.

Уже темнело. На посту стоял городовой. Она давай его потихоньку подзывать. Видит городовой: красивая молодая еврейка зовет, пальчиком манит. Закрутил он усы, подошел к ней. Провела его еврейка в дом и говорит:

— Беда у меня приключилась, господин городовой, пожалела я бедного горбуна, дала ему рыбы поесть, а он подавился костью и умер. Что я буду делать, если муж из синагоги придет? Возьмите пятьдесят рублей, только выручите из беды!

— Отчего не выручить? — говорит городовой.

Взял он одеяло, завернул в него горбуна, отнес к Висле и кинул в воду. Идет обратно к еврейке:

— Ну, красавица, гони пятьдесят рублей, избавил я тебя от беды.

— Как избавил? А это что?

Смотрит городовой: сидит за столом горбун, будто его никто и с места не трогал.

— Ну, это мы еще посмотрим! — заорал на горбуна городовой. — Плохо ты, видно, меня знаешь!

Взял он горбуна, привязал к ногам кирпич, завернул в одеяло, отнес к Висле и кинул в реку. Пришел обратно:

— Ну, хозяйка, гони пятьдесят рублей, избавил я тебя от беды!

— Как избавил? А это что?

Городовой смотрит, глаза протирает: сидит за столом горбун, будто его никто и с места не трогал. Рассердился городовой:

— Не на такого, — говорит, — ты, горбун, напал! Плохо, плохо ты меня знаешь!

Схватил он горбуна, скрутил ему за спиной руки, привязал к ногам по кирпичу, завернул в одеяло, отнес к Висле и бросил, где вода поглубже да побыстрее. Идет, довольный, назад, в уме денежки подсчитывает. И только он в дверь, видит: по лестнице горбун поднимается!

— Ты куда это? — кричит ему городовой.

— А ты куда? — обернувшись, кричит горбун в ответ.

— Ах ты так!

Рассвирепел городовой, хвать горбуна по голове, у того и дух вон. Завернул он его в свою шинель, отнес на реку и кинул в воду.

«Теперь уже не вернешься, — думает, — сам все сработал, беспокоиться не приходится».

Пришел он к еврейке и говорит: