Ефим Райзе - Еврейские народные сказки [Предания, былички, рассказы, анекдоты, собранные Е.С. Райзе]

— Реб еврей! Почему вы не хотели есть в Раю, где так тихо и спокойно, а забрались в Ад, где так шумно, и так противно, и жалко смотреть на страдания раввинов?

— Я отвечу, сын мой, на твой вопрос. У меня была каша в горшке. Каша была мясная, а ее перемешали молочной ложкой. Возник ритуальный вопрос, но ни в Раю, ни в Чистилище не оказалось раввинов, чтобы разрешить его. Не было там ни одного раввина, все они попали в Ад. Голоден я был смертельно, а есть ведь невозможно, пока раввин не разрешит. Каша в руках, а есть нельзя. Ну, я и кричал не своим голосом. Но вот я пришел сюда, и что я вижу? Это колесо, все утыканное раввинами. Все они здесь за то, что запрещали бедному люду есть сомнительную пищу. Здесь они, конечно, не посмели объявить мою кашу трефной и разрешили мне ее есть.

Тут-то сын шкловского раввина и понял, почему такой святой человек, как его отец, попал вместе с другими раввинами в Ад.

Отец, благочестивый еврей, пишет сыну, живущему в большом городе: «Дорогой сын! Пуще всего береги свою бороду — символ благочестия, символ нашей веры».

Прочитав письмо, сын сбрил бороду, вложил ее в конверт и написал отцу так: «Дорогой отец! Я очень занят и не могу как следует беречь бороду. Посылаю ее тебе. Ты ее сбережешь лучше, чем я».

Некто хвалил своего зятя:

— Он так благочестив, что по субботам не ведет никаких будничных разговоров.

Ему на это заметили:

— Тогда конь еще более благочестив — он не ведет никаких будничных разговоров даже в будни.

Некто выкрестился. Стали его укорять:

— Неужели вам отца покойного не стыдно? Он от позора, должно быть, перевернулся в гробу.

— Ничего, это пустяки. На днях должен выкреститься мой брат — тогда наш папа снова перевернется и ляжет как лежал.

Одного эпикойреса спросили, почему он пугается, когда во время грозы грохочет гром и сверкает молния.

— Видите ли, — ответил он, — когда Господь Бог дал евреям Тору на горе Синай, Он это проделал под аккомпанемент грома и молний. Вот почему я боюсь. Я опасаюсь, как бы Бог не дал нам еще одной Торы.

Женщина переходила через речку подоске. Затрещала доска, чуть не упала женщина в воду, испугалась и обратилась к Меиру-чудотворцу:

— Если перейду благополучно через речку, подарю синагоге фунт свечей.

Дошла до середины, видит, что напрасны были опасения — доска надежная. Тут она и подумала: «Целый фунт свечей? А одной свечи тебе мало?»

Задумавшись, потеряла равновесие, снова чуть не свалилась и испуганно вскрикнула:

— Посмотрите-ка на него, на реб Меира! Я шучу, а он уже толкается!

Шел еврей в местечко Чортков. Идет и повторяет про себя наизусть Мишну. Вдруг остановился, стал вспоминать: куда же я иду? Забыл…

Встречает мужика и спрашивает:

— Не знаешь ли, куда я иду?

— А кто тебя знает, куда ты идешь?

Встречает другого мужика:

— Добрый человек! Может быть, ты знаешь, куда я иду?

— А Бог тебя знает, куда ты идешь?

Встречает еще одного мужика, снова спрашивает:

— А не скажешь ли, куда я иду?

— А черт тебя знает, куда ты идешь! — ответил тот сердито.

— Ай, спасибо! Правда, таки правда. Я иду в Чортков!

Некий хазан приехал в одно местечко. Но не понравилось людям, как он пел. По окончании молитвы подошел к хазану местный бондарь реб Арье и, протянув руку, сказал:

— Шолом алейхем.

— Алейхем шолом, — ответил хазан. — Кто вы такой?

— А я тоже бондарь, — ответил реб Арье.

У одного хасида ребенок заболел запором. Побежали мать и отец к цадику. Цадик велел хасиду читать псалмы. Прошло два дня, и ребенок выздоровел.

Через год ребенок вновь заболел. На этот раз поносом. Опять побежали отец и мать к цадику, и снова цадик велел читать псалмы.

Посмотрела мать на цадика с укором и удивлением:

— Ребе! Псалмы ведь — слабительное!

Заболел ребенок. Собрались к матери на совет ее подруги.

— Надо вызвать старого фельдшера, он — почти профессор, — сказала одна.

— Лучше позвать татарина. Так лечить детей, как он лечит, никто не может, — возразила другая.