Ахмед Танпынар - Покой

Этот бейт Нуран обычно повторяла вместе с Мюмтазом.

Любовь Нуран стала для Мюмтаза чем-то вроде религии. Мюмтаз был единственным последователем этой религии, настоятелем единственной обители, стерегшим самое священное место своего храма и постоянно бодрствовавшим; он был единственным избранным из всего человечества, предназначенным для того, чтобы найти, где скрыта тайна великого Бога. Отчасти это было реальностью. Солнце каждый день вставало только для них двоих. Прошлое повторяло свои времена тоже только ради них.

Иногда по утрам они встречались на прибрежной вилле-ялы, принадлежавшей одной из родственниц Нуран в Канлыдже. Ему доставлял отдельное удовольствие вид молодой женщины на пристани в белом купальнике; ему было приятно смотреть, как она из-за посторонних вокруг говорит с ним только по-дружески; все это было отдельным удовольствием и истоком новых страданий. Если в такие минуты он не имел возможности близко подойти к ней, а она время от времени не напоминала ему об их близкой связи, то тогда в фантазии молодого человека она становилась хозяйкой всего, к чему он стремился, как цепное животное, как добровольный пленник времени, как существо, в утробе которого была заточена тайна рождения, смерти и всех возможностей; она становилась недостижимой сказочной страной; жестоким божеством, в тайну которого невозможно проникнуть и которое неизвестно на кого завтра обрушит свой гнев.

Этот страх приводил в движение самые потаенные пружины в душе Мюмтаза. Впоследствии он думал, что такая привычка к фантазиям в той или иной степени отравляла его счастье.

Однако тем летом Мюмтаз считал человеческую душу гораздо свободнее, чем она есть. Он верил, что в каждое мгновение нашей жизни мы можем быть хозяевами себе. А значит, к жизни он был небрежен.

В те дни, когда Нуран не бывала в Эмиргяне, они встречались или на пристани, или на Канлыдже, катались на лодке по Босфору, ходили на пляжи, а иногда добирались до Чамлыджи. Мюмтаз возвращался с этих прогулок всегда переполненный чувствами. По привычке, установившейся между ними с первого вечера, они присваивали своим любимым местам города различные имена. Маленькая кофейня на Чамлыдже называлась у них «Искреннее сердце». Дело в том, что там Нуран пела Мюмтазу отрывок из сема «Аксак» композитора Таби Мустафы-эфенди на слова Баяти, которая начиналась словами «Не покинет искреннее сердце, господин мой, любовь к тебе» и навевала воспоминания, которые сильнее смерти. Тем летом среди жужжания насекомых, беспорядочного шума птичьих крыльев и криков уличных мальчишек эта мелодия внезапно пробудилась ото сна и заполнила собой прекрасный пейзаж, беспомощно сдавшийся ее красоте: маленькие пологие холмы; сады, скользившие по обеим берегам вниз, к водам пролива; старинные особняки с огородами; лоскутные пятна деревьев и прореживающие их запыленную зелень изумрудные отливы кипарисов; бесконечное, необъятное небо, царящее надо всем, — эта мелодия заставила Мюмтаза ощутить через голос Нуран тоску Таби Мустафы-эфенди и вместе с этой грустью крепко прилипла к коже молодого человека. Впоследствии Мюмтаз часто слушал, как она пела эту газель, и с тех пор в его воспоминаниях водохранилище, сохранившееся от охотничьего дворца Мехмеда Четвертого, и кофейня у чешмы навсегда соединились с минутами, проведенными с Нуран.

Другим вечером, когда они возвращались из Ченгелькёя в Кандилли, они назвали необычную тень, которую создавали на воде деревья перед кварталом Кулели в Ускюдаре, «Нухуфт Бесте». В этой тени скрывался такой светлый мир, что подобие ее можно было искать только в темно-изумрудном зеркале, ослепленном любовным оживлением мелодии «Нухуфта».

Так они давали наименование каждому месту, приглянувшемуся им на Босфоре, в их фантазиях старинная османская музыка накладывалась на виды Стамбула, и эта карта мелодий и фантазий разрасталась с каждым днем.

По мере того как Мюмтаз обнаруживал в личности Нуран все то, что он любил и по чему тосковал, он ощущал, что гораздо больше прежнего поддается скрытой во всем этом силе. Словно один из великих романистов нашего века, он ощутил, что живет по-настоящему только тогда, когда встретил женщину мечты. Прежде он довольно много читал, о чем-то думал; но сейчас он чувствовал, что теперь все это с силой проникло в самую сердцевину его жизни и благодаря любви к Нуран ожило. Казалось, будто в самой Нуран и во всем, что ее окружало, был заключен гигантский источник света, освещавший все вокруг, так что самые разрозненные элементы в лучах этого света превращались в однородную смесь.