Ливиу Ребряну - Ион

— А почему это тебе вернуть то, что мое, тесть? — холодно сказал Ион. — Раз это мое, почему оно моим не останется?

— Что твое, твоим и будет… Ты мне только мое верни… Землю верни…

— Не труди язык понапрасну, тесть, право, ты же старый человек! — со смехом перебил его Ион.

Василе Бачу взбесил этот смех. Но он совладал с собой и ответил ему таким же ровным голосом, только понастойчивее:

— Я хотел сговориться с тобой, как с человеком совестливым… Да нет… Вижу, ты все такой же. Как был мошенник, так мошенником и остался. Недаром всего неделя, как из тюрьмы…

— Правильно, тесть, правильно говоришь, — зло рассмеялся Ион. — Лучше уж ты меня мошенником зови, чем мне тебя обзывать. Лучше!

— Ничего, — сказал Василе, встав. — Если не хочешь добром понимать, поймешь худом… Сроду я не ходил по судам, а тут уж не спущу тебе, хоть последнюю рубаху с себя продам!

Ион продолжал смеяться, провожая его до двора. Но когда остался один, почувствовал, что от этого спокойного упорства старика его собственная уверенность поколебалась…

Херделя, как и полагалось, заранее известил инспектора, что годовые экзамены в школе Припаса будут происходить во второе воскресенье июня… И хотя он успел поздравить Хорвата с повышением в должности, послав ему почтительное письмо, экзамена он боялся, как никогда. Он узнал, что новый инспектор намеревается присутствовать на экзаменах в тех школах, где, по его мнению, недостаточно преуспели в государственном языке, и Херделя был уверен, что тот приедет и в Припас. Он вспоминал его прошлогодний приезд, тогдашнее предупреждение и озабоченно говорил себе:

— Недолго длится счастье в жизни человека…

Покуда он был отстранен, Зэгряну, обучавший по другому методу, только больше запутал детей. И теперь Херделе предстояло за два месяца одолеть годовую программу. Он положил всю душу на то, чтобы втемяшить в юные головы побольше венгерских слов. Приходил в школу чуть свет, просиживал до самых сумерек, только бы сошло благополучно, только бы угодить инспектору… Вдобавок он еще дрожал из-за Белчуга. Тот закружился со своей новой церковью и совсем перестал бывать на уроках.

— Смотри, брат Ион, приедет инспектор на экзамены и задаст нам перцу! — шутливо говорил ему Херделя, а самого в душе грызла тревога.

— Так я и испугался вашего инспектора… Видел бы ты, как меня каменщики донимают, так не поминал бы мне про инспектора, Захария, честное слово!

Они по-прежнему недолюбливали друг друга, но и не враждовали. Встреч не искали, но и не избегали, а когда сходились случайно, перебрасывались незначительными словами о делах, стараясь, однако, не затягивать разговора и, главное, не извлекать на свет божий старые недоразумения.

В субботу, накануне экзаменов, Херделя пошел с учениками в лес, они принесли оттуда веток и цветов и разубрали школу гирляндами. Домой, в Армадию, он попал уже после обеда, валясь с ног от усталости. Он только было стал жаловаться жене, как он заработался, когда перед домом остановился экипаж, в комнату влетела перепуганная Гиги и крикнула:

— Папа, папа!.. Инспектор!

Херделя сразу забыл всю усталость и кинулся на улицу.

— Разрази его господи, и вздохнуть не даст! — проворчала г-жа Херделя.

А через несколько минут учитель вел в комнаты инспектора.

— Я вас разыскивал в Припасе… Не знал, что вы там не живете… Признаться, я не представляю себе хорошей школы при таком учителе, который живет в другом селе… Но, впрочем, завтра увидим…

Херделя пробормотал что-то невразумительное. Когда он был взволнован и смущен, он всегда плохо говорил по-венгерски. Подав инспектору стул, обмахнул его носовым платком.

— Благодарю, — сказал Хорват, покоробленный тем, как немилосердно коверкает официальный язык учитель государственной школы. — Благодарю!.. Я только хотел предупредить вас, что приехал намеренно к вам на экзамены… В прошлый раз, помню, у вас обстояло не особенно блестяще и теперь хочу посмотреть, насколько вы преуспели… А сейчас мне бы хотелось найти тут гостиницу или что-то в этом роде, где бы можно переночевать…

— У нас их две, господин инспектор, а лучше всего при пивной «Рахова»… Чисто и дешево! — с готовностью объяснил Херделя, желая поскорее избавиться от него.

Госпожа Херделя преспокойно сидела на канапе у окна и латала старые мужнины брюки, чтобы ему не трепать хороших в канцелярии у Грофшору, где он рассчитывал запрячься в работу сразу после экзаменов. Гиги, все еще не оправясь от испуга, стояла в забывчивости с боязливой улыбкой, не в силах оторвать глаз от инспектора, на которого во всех учительских домах обычно смотрят, как на грозного идола.