Вилли Бредель - Отцы

— Раз уж ты решил быть моряком, будь хорошим моряком.

Рано утром, когда отец позавтракал и, собравшись на работу, снял с крючка кепку, они в последний раз крепко, по-мужски, пожали друг другу руки.

— Ни пуха ни пера, мальчик!

И вот Паулина и Фриц остались вдвоем.

Последние дни она была необычайно молчалива и ни слова не сказала, когда отец разрешил мальчику наняться на один из пароходов Вермана. Когда-нибудь это ведь должно было случиться, ничего неожиданного тут нет. И вот час настал. Ночью мать трижды вставала и прокрадывалась к постели Фрица. Каждый раз она убеждалась, что он не спит.

— Стало быть, спи, Фриц! — шептала она. — Надо же набраться сил на завтра!

— Ничего, мама, встану как ни в чем не бывало.

— Надо же спать.

— Не могу!

— От радости?

— Да, мама.

На цыпочках возвращалась она к себе в спальню.

Паулина лежала рядом с ровно дышавшим мужем, и слезы ручьем текли у нее по лицу. Может, она никогда уже не свидится с мальчиком. Ведь он объедет почти полсвета. Африка, по мнению фрау Хардекопф, была где-то на самом краю земли. Фриц в последние дни все время сидел над картами. Он пальцем водил по карте и показал ей, где побывает в это плаванье.

— Смотри, мама: сначала мы пойдем по Северному морю; это что, пустяк! Потом через канал; ну, тут с одного берега на другой плюнуть можно. Вот Бискайский залив, этот со всячинкой, и затем мимо Испании и Португалии. Первая стоянка — Тенериф, на Канарских островах. Вот Берег Слоновой кости и Золотой Берег, и дальше — Китовая бухта. Затем огибаем мыс Доброй Надежды, идем мимо Мадагаскара в Занзибар и в Германскую Восточную Африку. Потом в Аравию и через Красное море в Египет. Дальше — Суэцкий канал, Средиземное море, снова Бискайский залив, канал, Северное море, и вот я снова дома! Вернусь я, мама, уже не простым юнгой, а матросом второй статьи. Класс, а?

Глаза его сияли и лучились. Фрау Хардекопф в ответ молча кивнула и быстро отвернулась.

Когда она в четвертый раз прокралась в комнату сына, Фриц спал. Несмотря на все волнения, усталость наконец взяла свое. Фрау Хардекопф неподвижно стояла у постели своего мальчика и долго-долго не отрываясь смотрела на него. Она хотела еще и еще раз запечатлеть в памяти эту светловолосую голову, это коротконосое лицо с крутым лбом и алыми мальчишескими губами, весь этот свежий юношеский облик. Как он непохож на старших сыновей! Даже внешне. Ни одного из них она так не любила, как этого птенца, а он, едва оперившись, развернул крылья и устремляется в далекий мир. Паулина стояла возле спящего сына и смотрела на него до тех пор, пока слезы не застлали ей глаза и лицо Фрица не расплылось. Хуже всего было то, что в душе было какое-то зловещее чувство или, вернее, предчувствие: ей казалось, что она потеряет его раньше других своих детей. «Я не увижу его больше, — твердила она, глядя на него сквозь слезы, — никогда не увижу…»

Тихонько вернулась она к себе. Хардекопф недовольно заворочался под одеялом и сказал:

— Ложись наконец, Паулина! Надо же и тебе поспать.

— Да я… — ответила она, — я ходила смотреть, заперта ли дверь.

— В четвертый раз?

«Ишь какой! За мной шпионил, а сам прикидывался, что спит». Но она не сдалась.

— Да, стало быть, в четвертый раз.

Тут старый Иоганн обнял ее и привлек к себе.

— Ладно уж, Паулина, теперь лежи и спи.

— Хорошо, Иоганн!

Свернувшись калачиком и прижимаясь к нему, она тихо лежала. Слезы ее капали ему на грудь.

И вот она осталась наедине со своим мальчиком. Фриц с озабоченным видом носился по комнате, собирал вещи, купленные в последние дни, и искусно укладывал их в новенький матросский мешок. Он хотел уже уложить атлас, но мать попросила:

— Фриц, покажи еще раз, по какому пути вы пойдете.

И юноша быстро раскрыл атлас на карте Африки.

— Смотри, мама, вот Канарские острова, они удивительно красивые. А здесь Монровия, сюда мы непременно зайдем. И сюда вот, в Свакопмунд, и сюда, в Дар-эс-Салам, на другом побережье Африки.

— Смотри не попадись людоедам, — сказала она, улыбаясь.

— Ах, мама, никаких больше людоедов нет.

— Разве? А ты ведь сам пел:

— Смотри пожалуйста, как здорово запомнила. Но это только в песне поется. Людоеды если еще где и остались, то лишь в самой глубине материка, а не на побережье.

— Ты с парохода не сходи, Фриц, заблудишься где-нибудь в первобытном лесу.

— Ну, заблудиться-то не так просто.