Эрскин Колдуэлл - Мальчик из Джорджии

— Боже милостивый, — простонала мама,— Хэнсом погиб.

Она пошатнулась и упала замертво. Папа хотел приподнять ее, немножко приподнял, но сейчас же бросил и побежал к колодцу — поглядеть, что сталось с Хэнсомом. Все произошло так быстро, что раздумывать было некогда. Доски, прикрывавшие колодец, провалились вниз, словно на них большой камень обрушился.

Мы с папой бросились через двор к колодцу. Заглянув вниз, мы сначала ровно ничего не увидели. Там было черным-черно. Папа окликнул Хэнсома, и эхо отпрыгнуло, как резиновый мячик, и совсем оглушило нас.

— Где ты, Хэнсом? — еще раз крикнул папа.— Отзовись!

Мама поднялась и, шатаясь, подошла к нам. Она не сразу пришла в себя и покачивалась, как мистер Энди Хауард в субботу вечером. У нее, должно быть, еще кружилась голова.

— Бедный Хэнсом Браун! — сказала мама, хватаясь за сруб колодца, чтобы не упасть.— Бедный Хэнсом Браун! Такого негра у нас еще никогда не было. Бедный наш Хэнсом!

Папа второпях раскручивал ворот. Он хотел поскорее опустить вниз ведро.

— Помолчи, Марта,— сказал он сквозь зубы, — Не видишь разве, что я тороплюсь поскорее опустить ведро.

— Глупенький наш Хэнсом Браун! — говорила мама, утирая слезы и не обращая внимания на папу.

— И зачем я его так бранила, когда он был жив! Такого негра у нас еще никогда не было. Бедненький наш Хэнсом!

— Замолчи, Марта! — прикрикнул на нее папа — Не видишь разве, как я тороплюсь.

К этому времени мама пришла в себя и могла стоять, ни за что не держась. Она нагнулась над срубом и заглянула вниз.

— Ты тут, Хэнсом?— крикнул папа в колодец.

Ответа долго не было. Все мы нагнулись над колодцем, вглядываясь в темноту. Сперва ничего не было видно, но потом внизу заблестели две яркие точки. Казалось, что они где-то очень далеко. Они становились все ярче, словно два кошачьих глаза темной ночью, когда на них попадет свет от фонаря.

— Ну, как ты там, дышишь, Хэнсом? — закричал ему папа.

— Дышать-то я дышу хорошо, мистер Моррис, — сказал Хэнсом. — А вот поджилки у меня болят ужасно,

— Ерунда, сказал папа.— Ничего твоим поджилкам не сделается. Видишь ты там что-нибудь?

— Ничего не вижу, — сказал Хэнсом.— Я куда-то провалился и ослеп, как летучая мышь. Совсем ничего не вижу.

— Это потому, что ты на дне колодца. Мудрено там что-нибудь разглядеть.

— Так вот я где! — сказал Хэнсом.— Боже мой, мистер Моррис. Так вот почему вокруг меня столько воды! А я уж думал, что попал прямо в ад. Я уж думал, что меня прямо туда занесло. А когда же вы меня отсюда вытащите, мистер Моррис?

— Лови ведро и держись за него крепче. Сейчас я тебя вытащу,— ответил папа.

Хэнсом поймал ведро и дергал веревку до тех пор, пока папа не нагнулся над срубом.

— Мистер Моррис, а мистер Моррис? — сказал Хэнсом.

—Ну, чего тебе еще?

— Когда вы меня вытащите, вы не пошлете меня опять на крышу, где тот большой козел?

— Нет,— сказал ему папа, крутя ворот.— Пускай эти чертовы козы сидят там, пока не проголодаются и сами не слезут.

Мы все так занялись Хэнсомом, что совсем забыли о козах. Но тут мама обернулась и посмотрела на крышу. Потом замахнулась на них кулаком. Тем временем козы перешли на другой конец гребня, над кухней, и стали там, глядя на нас.

Козел уставился маме прямо в глаза и даже бросил жевать. Мама и козел словно пробовали, кто кого переглядит.

В это время пятнадцать или двадцать дам, собравшихся на заседание, выглянули из-за угла дома, любопытствуя, что делается у нас во дворе. Увидев, что парадная дверь закрыта, они решили обойти кругом и узнать, в чем дело. Подходя к дому, они увидели коз на крыше, и теперь им любопытно было узнать, из-за чего мы подняли на дворе такой шум.

—Марта Страуп, голубушка! — сказала одна из них.— Что у вас такое происходит? Смешнее этих ваших коз на крыше я ничего в жизни не видывала.

Мама круто повернулась, а перед ней — дамы. Она не сказала ни слова, но руки ее сами собой поднялись к лицу, словно ей не хотелось, чтобы ее видели, Потом она вбежала в дом через заднее крыльцо, захлопнула за собой дверь и повернула ключ. Дамы снова собрались у парадной двери и долго стучались. Потом они, должно быть, потеряли надежду попасть к нам и пошли по улице обратно. На ходу они время от времени оборачивались поглядеть на коз на крыше и смеялись так громко, что, наверное, их слышно было во всем городе.

В тот день мой старик встал раньше обычного и, никому не сказавшись, ушел из дому, а мама была так занята приготовлениями к стирке, что ничего него не спросила.