Вайжгантас - Немой

Мужчины были, пожалуй, более единодушны. Они распределились по деревням и всех трех членов предлагали от своей деревни. Ну, а поскольку деревень в приходе было 48, то и кандидатов было названо не менее 144. Другое дело, когда приезжает посредник или земский: предлагает двоих, и выбирать долго не надо, ткнул пальцем — этот, пожалуй, подойдет.

Первым догадался алтарист: главное, выборы нужно вовремя «организовать», выслушав мнения сторон, ну а если этого не делать, тогда лучше просто-напросто навязать своих кандидатов. И он начал:

— Мужчины и женщины…

— Не нужно женщин, мы и без них обойдемся, — послышался голос.

— На сей раз именно женщины наиболее «покладистые». Как раз они, впрочем, как и мужчины, чаще всего упоминают три следующих фамилии… и я думаю, это справедливо. Давайте выберем этих троих. А если не подойдут, можно и переизбрать в другой раз.

— Этих троих, этих троих… — загудела толпа, поскольку людям уже надоело толкаться гуртом, подобно овцам, к тому же и голод не тетка.

— Кто за, поднимите руки.

Рук поднялось не меньше, чем оглобель на базаре. «Выборы» окончились.

— Так кого же мы выбрали? — стали выяснять люди.

— Да этих троих…

— Бог в помощь, Они и впрямь не хуже, если не лучше остальных.

И каждый из наших героев ринулся своей дорогой: викарий — к соседям, где уже возводился костел, а исполняющий обязанности настоятеля алтарист со старостой — в Лиепаю, к архитекторам. Вскоре они вернулись и кинулись заготавливать материалы. Выпадали на их долю и праздные дни; настроения в приходе были самыми радужными, все выше росли кучи камней и стены кирпичного завода. Избранная троица ходила гоголем, и это еще больше подогревало воодушевление прихожан.

Нашелся и подвижник, ближайший сосед старосты, старый холостяк Струопис, бывший в семье «дядей» или сбоку припека; толку от него в хозяйстве было немного, зато посыльный бы получился — первый сорт. И писать-читать умеет, и никогда не намекнет, что его нужно хотя бы раз в неделю покормить. Он сразу же прибился к викарию и отправился по его указанию в дорогу.

Алтарист продолжал навещать могилу настоятеля, простаивая там долгие часы, но глаза его уже не отворачивались от бренного мира, они все веселее глядели вокруг, как бы зазывая всех на могилку, которая лишь одна способна определить людское предназначение. Алтарист по-прежнему воздерживался от хмельного, он был опьянен новой идеей, причем так сильно, что на остальное у него не было времени. А вскоре люди облепили его исповедальню, как пчелы улей, и выслушали две проповеди, как евангельские откровения. Они перестали замечать его мясистый сизый нос. Ксендз продолжал оставаться в их глазах оступившимся, но в сущности светлым, духовно богатым человеком.

Уважение и интерес к причту снова стали расти, как в прежние времена. Клирики вновь ощущали вокруг единогласие, свой авторитет. Алтарист управлял приходом и костелом так прекрасно и авторитетно, что никто лучшего и ожидать не мог.

Новый настоятель ждал осени, надеясь потягаться с причтом на равных. Когда же он наконец предстал перед людьми, то скорее в роли солдата-«закутника» [28] Просторечное слово польского происхождения. Так называли солдат царской армии, которые жили в некоторых литовских деревнях для устрашения населения после подавления восстания 1863 года. По приказу властей их должны были содержать и кормить крестьяне. , но никак не пастыря. Его сопровождал декан [29] В католической церкви старший священник, наблюдающий за несколькими приходами. , который приезжал сюда на похороны настоятеля, а также чтобы привести в порядок церковный инвентарь, передать его на время в ведение алтариста, взять завещание и уладить прочие дела.

Староста Канява знал, что суд утвердил завещание, и поэтому был спокоен. А между тем новый настоятель пребывал в тревоге. Он прекрасно знал о существовании «шатии» из трех человек, которая была тесно связана с приходом, отчего ему была уготована лишь второстепенная роль, что никак не сообразовывалось с авторитетом духовного пастыря.

Декан знал о «шатии» только хорошее и от души радовался исправлению алтариста: он помнил, какой это был незаурядный церковнослужитель, пока не заболел алкоголизмом. Однако вмешиваться в дела настоятеля, влиять на его тактику он не имел права, поэтому лишь наблюдал, как идут дела у нового пастыря.

Были приглашены и оба клирика. Алтарист выложил все счета — и костельные, и хозяйственные. Декан просиял, сердечно пожал заместителю настоятеля руку и в знак своего дружеского расположения обнял его и прошелся туда-сюда по гостиной. Он снова получил деятеля церкви, которого считал вычеркнутым из списка активных ее членов.