Ян Неруда - Стихотворения. Рассказы Малостранские повести Очерки и статьи

Как только планеты на Солнце падут
И Солнце, на части расколото,
В провалы миров за собой увлечет
Обломки небесного золота, —

Завьюжится бешеный круговорот,
Морозные вихри закружатся,
По вехам созвездий сквозь смерть поплывут
Осколки вселенского ужаса,

Пока не прервется их смертный пробег,
Их вечный полет хаотический,
Пока не взметнется над прахом планет
Слепящий костер титанический,

Пока в пламенеющей завязи лет
Кровавые сечи не вспенятся
И нового мира не встанут лучи,
Как крылья волшебного феникса.

В том мире кипучем, в той жизни живой,
В ее неприкрашенной прелести,
Где будут луга, и цветы на лугах,
И леса веселые шелесты,

Когда-нибудь снова уста изойдут
Словами, как птицы, крылатыми,
И космоса песни опять расцветут
В моем возродившемся атоме!

Был совет. И должен был Диавол
С жалобой прийти в чертог Господний.
Ангелы со всех сторон слетелись,
Сатана взлетел из преисподней.

Встал Господь. И было тихо-тихо.
«Сатана пусть говорит сегодня».
Ангел Зла склонился перед богом:
«Да сияет благодать Господня!

Жалуюсь пред всеми небесами
На тебя, создателя Вселенной:
Мне во зло ты отдал сына Девы,
Чтоб спасти сей род людской растленный.

Повелел ты мне людское племя
Обуздать терзаньем вечной нощи,
А теперь склонился к милосердью
И опять меня лишаешь мощи!»

«Отдал я единственного сына,
Чтоб на свете людям легче стало,
Это ль не цена за искупленье?»
Сатана ответил: «Мало, мало!

Пусть тогда все ангелы Вселенной
Для него мучения измыслят,
Пусть сто мук он испытает, прежде
Чем, распятый, на кресте повиснет!»

Херувим сказал: «Пусть он возропщет
На неблагодарность и глумленье,
Пусть того побьют камнями люди,
Кто на крест пошел за их спасенье».

Серафим сказал: «Пусть он познает
То, что хуже всякого мученья:
Самых дорогих ему и близких
Злобу, и хулу, и отреченье».

Встал архангел: «Дай ему изведать,
Что и небесами он покинут.
Пусть придет в отчаянье, о Боже,
Оттого, что он тобой отринут».

Встал Господь: «Довольно ли, Диавол?
Можно ль заплатить еще дороже
За спасение людского рода?»
Сатана ответил: «Мало, Боже!

Есть мученье горше всех мучений:
Пусть, в последний миг на мир взирая,
Сын терзанья матери увидит,
На кресте в мученьях умирая!»

Когда-то в Чехии, давно,
Жил рыцарь Палечек {22} , — вино,
И смех, и шутки он любил,
И храбр и добр ко всем он был,
И все его любили.

Не только веселиться, пить, —
Любил еще он и бродить
По Чехии своей родной,
И, очарованный страной,
В мечты он погружался.

«Пан рыцарь, — раз услышал он, —
О чем мечтаешь? Иль влюблен?»
Очнулся Палечек — и вот
Пред ним веселый хоровод
С самой Весной-царицей.

«Что ж, храбрый рыцарь, ты притих?
Ты мне милее всех других.
Будь, как всегда, находчив, смел,
Скажи — чего бы ты хотел?
Проси, я все исполню!»

И тотчас молвил рыцарь наш:
«Ты просьбу скромную уважь:
Когда умру, в родимый край
Являться каждый год мне дай
На восемь дней весенних.

Когда цветут сады, поля
И радуется вся земля,
Тогда на восемь дней, Весна,
Ты пробуждай меня от сна!»
«Будь так!» — Весна сказала.

И каждый год, покинув мрак,
Встает наш рыцарь-весельчак,
Разбужен запахом цветов,
Услышав соловьиный зов,
По всей стране проходит.

И чешский тихий, грустный край {23}
Поет, цветет, встречая май,
Повсюду песни, шутки, смех,
И радуется каждый чех,
Но так — увы — недолго!

Ведь рыцарь лишь на восемь дней
Встает весной, в согласье с ней.
Она ему подносит мед,
И, охмелев, на целый год
Он снова засыпает.

Король Карл и Бушек из Вильгартиц {25}
Уселись за стол дубовый средь зала,
Отведали вин они разных немало,
И ярче зарделся румянец их лиц.
Король приказал: «Золотые чаши
Подайте, пажи, да налейте полней!
А ну-ка, друг Бушек, чокнемся! Пей!
Попробуем первые вина наши.