Фрэнк Норрис - Спрут

Когда Хэррен свернул в аллею, ведущую к дому Энникстера, Магнус сказал:

— Смотри, Хэррен, это не Энникстер ли на веранде?

Хэррен кивнул в ответ и сказал:

— Между прочим, отец, советую тебе особенно перед Энникстером не распинаться. Он с удовольствием приедет — в этом можно не сомневаться, — но если ты станешь слишком настойчиво его приглашать, он, по своему проклятому упрямству, начнет отказываться.

— Звучит резонно, — заметил Магнус, когда Хэррен подъехал к крыльцу. — Он странный, своенравный малый, но в благородстве ему не откажешь.

Энникстер лежал на веранде в гамаке, точно в таком же положении, в каком накануне его застал Пресли: он читал «Дэвида Копперфилда» и поглощал чернослив. Увидев Магнуса, он тотчас встал, правда, усердно давая понять, что делает это через силу. И долго и подробно жаловался на свой желудок. И тут же спросил, не хотят ли Магнус и Хэррен выпить с дороги? Где-то у него есть виски.

Магнус, однако, отклонил предложение. Он выложил цель своего визита и пригласил Энникстера на обед к семи вечера. Будут Остерман и Бродерсон.

Энникстер сразу же повел себя так, словно ему на хвост наступили, чем привел в удивление даже Хэррена: опасаясь, по-видимому, как бы о нем чего не подумали, если он слишком уж охотно примет приглашение, он тут же начал придумывать отговорки. Вряд ли он сможет приехать — дела не пускают: непременно нужно кое-что сделать. Потом он, можно сказать, обещал встретиться сегодня вечером с одним человеком в Боннвиле; к тому же завтра он собирался в Сан-Франциско, и ему надо выспаться, — придется пораньше лечь спать; и, кроме всего прочего, он человек больной, мается животом, а когда много двигается, начинаются колики. Нет уж, пусть обойдутся без него.

Магнус, понимая, что возражений у Энникстера хватит до самого вечера, не стал настаивать. Он сел в коляску, и Хэррен подобрал вожжи.

— Дело хозяйское, — сказал он. — Сможете, так приезжайте. Мы обедаем в семь.

— Я слыхал, вы решили не сдавать в этом году свои земли в аренду? — сказал Энникстер несколько вызывающе.

— Подумываем, — ответил Магнус.

Энникстер презрительно фыркнул.

— Пресли передал вам мое мнение на этот счет? — спросил он.

Нетактичный, грубоватый и привыкший называть вещи собственными именами, Энникстер способен был и Магнуса назвать в лицо дураком. Но не успел он договорить, как в воротах показался Берман в своей одноколке и, не спеша подъехав к крыльцу, остановил лошадь рядом с коляской Магнуса.

— С добрым утром, господа, — сказал он, поклонившись обоим Деррикам, будто видел их сегодня впервые. — Приветствую вас, мистер Энникстер!

— А вам какого черта понадобилось? — спросил Энникстер, глядя на него в упор.

Берман исподтишка икнул и погладил мясистой рукой себя по животу.

— Да так, мистер Энникстер, — ответил он, игнорируя воинственный тон молодого фермера. — Хотел только напомнить вам, мистер Энникстер, что вам следует следить за состоянием своей изгороди. Прошлой ночью на путях оказалось много овец, по эту сторону Эстакады, и я подозреваю, что они серьезно повредили в этом месте балласт. Мы — железная дорога — не можем огораживать железнодорожное полотно. Фермерам вменяется в обязанность содержать изгороди в порядке. К своему глубокому сожалению, должен заявить протест…

Энникстер снова лег в гамак и, растянувшись во всю длину, спокойно сказал:

— Убирайтесь к черту!

— Это в равной степени и в ваших интересах и в наших, чтобы безопасность населения…

— Я сказал — убирайтесь к черту!

— Может, это говорит об упорстве, мистер Энникстер, но…

Внезапно Энникстер вскочил, выставив вперед подбородок и стиснув зубы, подлетел к краю веранды, багровый до корней своих жестких рыжих волос.

— Вы!.. — крикнул он. — Я вам скажу, кто вы! Куриная чума — вот вы кто!

Ему казалось, что худшего оскорбления не придумаешь. Дальше идти просто некуда.

— … говорит об упорстве, но не о здравом смысле.

— Может, я починю изгородь, а может, и не починю! — закричал Энникстер. — Я знаю, о чем вы: об этом неизвестно откуда взявшемся паровозе прошлой ночью… А вы не имеете права гонять поезда в черте города на такой скорости.

— Какой же это город? Овцы были по эту сторону Эстакады.

— А она как раз и находится в пределах Гвадалахары!

— Да что вы, мистер Энникстер? От Эстакады до Гвадалахары — добрых две мили.

Энникстер приосанился, обрадованный возможностью поспорить: