Фрэнк Норрис - Спрут

И Пресли вдруг совершенно ясно осознал, что при всей своей любви к простым людям, он им чужд и непонятен. Он ничем не помог народу в достижении его цели — и никогда не поможет.

Разочарованный, растерянный, смущенный, он медленно вышел из театра и в задумчивости остановился на ступеньках.

Нет, ничего у него не вышло! И это в такой ответственный момент, когда, как ему казалось, он испытал прилив настоящего вдохновения. Народ не прислушался к нему, не поверил, что он может принести пользу. И тут вдруг Пресли вспомнил. Губы его снова решительно сжались. Пробившись сквозь толпу, он направился к постоялому двору, где оставил свою лошадь.

Тем временем зрительный зал снова забурлил. Приехал Магнус Деррик.

Только сознание величайшей ответственности, всей серьезности принятого на себя нравственного обязательства заставило Магнуса покинуть в тот день свой дом, где еще лежало тело убитого сына. Но он был председателем Союза, и никогда еще за все время своего существования их организация не собиралась по делу такой важности. Кроме того, вчера во время событий, развернувшихся у оросительного канала, командовал он. Это по его приказанию собрались там несколько членов Союза, и ответ за то, что произошло, держать ему одному.

Когда он появился в театре и по проходу пошел к сцене, в зале поднялся шум — одни аплодировали, другие просто кричали неизвестно что. Многие проталкивались вперед, чтобы пожать ему руку, но немало верных в прошлом сторонников уклонились от этого, чувствуя господствующее в зале настроение и опасаясь подчеркивать свою преданность человеку, чьи действия могли быть не одобрены тем самым Союзом, главой которого он был.

Отказавшись занять председательское место, предложенное ему Гарнеттом, Магнус прошел в глубину сцены, где к нему присоединился Кист.

Кист, по-прежнему безраздельно преданный Магнусу, коротко передал ему содержание произнесенных речей.

— Мне стыдно за них, Губернатор, — сказал он с негодованием. — Потерять присутствие духа, и именно сейчас! Предать вас в такую минуту! Я просто в бешенстве! Если бы вчера вы одержали победу, если бы все сошло благополучно, неужели мы услышали бы здесь такие фразы, как «неприкрытое властолюбие» или «произвольные действия»? Как будто у вас было время созвать Исполнительный комитет! Если бы вы не поступили так, как сочли нужным, все наши фермы были бы уже захвачены железной дорогой. Встаньте, Губернатор, и взгрейте их как следует! Разбейте в пух и прах! Покажите им, кто здесь глава, кто принимает решения. Вот что им сейчас нужно. Они совсем ополоумели после вчерашнего.

Слова Киста потрясли Магнуса. Как? Он оказался преданным ближайшими сподвижниками! Ему собираются учинить допрос по поводу «неразрешимых противоречий» вчерашнего столкновения? Неужели в рядах Союза нарастает недовольство — и именно сейчас, в такой серьезный момент? Сам он постарался забыть даже о своем страшном горе. Ведь их общее дело было в опасности. Еще мгновение, и ему удалось овладеть собой — он снова был председателем Союза, лидером, руководителем! Благородный гнев бушевал в его душе — гнев и высокомерное презрение к противникам. Он пресечет недовольство в корне, докажет свою правоту и одновременно заставит всех этих людей почувствовать благородство их общей Цели, необходимость защищать ее. Он шагнул вперед, занял место оратора, встав вполоборота к сидевшим на сцене членам исполнительного комитета.

— Уважаемые члены Союза, — начал он, — граждане Боннвиля.

Но тишину, установившуюся было в зале, резко нарушил громкий выкрик, — казалось, слова его послужили к тому сигналом. На галерке, как раз напротив сцены, вскочил человек и насмешливо, с каким-то вызовом, крикнул во весь голос:

— А как насчет взятки двум делегатам в Сакраменто! Расскажите-ка нам об этом! Хотелось бы послушать.

Поднялся невообразимый гвалт. Выкрик был подхвачен еще несколькими людьми, сидевшими рядом. Остальные же, видя, что беспорядок создает небольшая кучка приспешников железной дороги, тоже стали кричать, требуя, чтобы им заткнули рты.

— Пусть убираются! Гоните их вон!

— К порядку, к порядку! — кричал Гарнетт, стуча молоточком.

Теперь бушевал весь театр.

Но, по-видимому, кто-то твердо решил не дать Губернатору говорить! Видимо, кучка людей, расположившаяся на галерке, хорошо продумала свои действия, ясно, что заткнуть им рты будет не так-то просто.

— Расскажите, как вы подкупали делегатов в Сакраменто! — упрямо кричали они. — Прежде чем смешивать с грязью железную дорогу, докажите, что сами вы чистенькие!